зарисовка в драблик.
Караул устал
Название: Караул устал
Автор: fandom Victorian 2017
Бета: fandom Victorian 2017
Размер: драббл, 770 слов
Пейринг/Персонажи: оригинальные
Категория:джен
Жанр: драма
Рейтинг: G
Краткое содержание: Кто говорил, что ночью в Африканской саванне жарко? Кто обещал романтичные пейзажи и благородных дикарей? Они безбожно врали!
Для голосования: #. fandom Victorian 2017 - "Караул устал"
Ночь темна и холодна. Какой дурак рассказывал нам, что здесь всегда жарко? В родном Йорке ночи теплее. Теплее и светлее. Днем мы умираем от жары, а ночью… Ночью мы дрожим.
У этой дрожи есть причина: барабаны, что гремят из-за холмов. Они повсюду, монотонные, несмолкающие. К ним невозможно привыкнуть: только приспособишься к ритму, только начнешь засыпать в палатке, он меняется. За холмом бьют в джембе. Скоро ты начинаешь их различать. И каждый раз прислушиваешься, не звучат ли они ближе.
Если звук приближается, значит, они пошли в атаку. Значит, копья с широкими наконечниками, как хищники, будут бросаться на тебя, надеясь достать. Остается рассчитывать только на старую добрую винтовку и друзей, таких же обреченных на жажду и смерть в этой чертовой саванне.
Ночь без луны полна звезд, ярких и холодных, как алмазы на голове королевы, и не дающих спасительного света, в котором можно увидеть, как трава перекатывается под редким дуновением ветерка, и заметить, не подбираются ли зулусы. О, как нам не хватает бледного света луны!
Восток начинает медленно темнеть. Кажется, что темнее, чем было, уже невозможно. Кажется, что надо разжечь костер, но как только ты согреешься в его пламени — умрешь. Холод и тьма спасают от меткого стрелка, они же и губят. Все время ждешь удара от темнокожего воина с линзовидным щитом и коротким копьем, что подкрадется в ночи. Он храбр до безумия, способен бежать на винтовочные залпы и совершенно безжалостен.
Страх парализует, а значит, несет смерть, такую же холодную, как звезды, как наконечник короткого копья, которым вооружен каждый зулус…
На востоке небо становится еще темнее, так всегда перед самым рассветом, и глаза закрываются от холода и ожидания. Но сон в одиночку холодной ночью в экваториальной саванне убьет тебя надежнее, чем укус змеи или удар зулуса. Он обнимет, заставляя лечь на землю, и все, что тебя будет греть, — холодная винтовка, которую ты обнимешь, как самую дорогую женщину…
На восточном краю неба появляются фиолетовые полосы. Ты никогда не думал, что тебе так понравится этот цвет. Небо светлеет, и уже почти не видно звезд. Фиолетовый уступает красноватому, более насыщенному и более яркому, и сон наседает на тебя вместе с монотонным стуком барабанов за холмами, с пением одиноких певцов у невидимых, но таких близких врагов, у чертовых зулусов…
Сон — самый любимый предатель, в руки которому ты отдаешься каждый раз, когда это возможно и безопасно. Ты бы с удовольствием растянулся сейчас на жестких досках нар в египетской казарме, собирая кителем и спиной всю пыль с отполированных сотнями солдатских тел досок. Но для этого нужно выжить.
Джембе забили иначе, и ты всматриваешься, не шевельнется ли где-то кустарник, не идет ли враг в этот час, когда тьма уходит и оставляет тебя одного, такого видного и стоящего на посту, вглядывающегося сонными, красными от усталости глазами в окружающий ландшафт.
Когда слушаешь о нем из старого доброго Йорка, из таверны за тридевять земель, и когда Дженни-хохотушка сидит у тебя на коленях, он кажется таким романтичным… Ах, Дженни, Дженни, сколько еще рук обнимало тебя, внимая рассказам вернувшихся и старающихся заглушить красивыми байками этот страх, навсегда поселившийся в наших сердцах?
Тьма уходит, и сон все сильнее соблазняет: «Теперь ты не замерзнешь. Давай, приятель, обопрись о винтовку и прикрой глаза всего на полминутки, это не страшно!» Но ты уже тертый, знаешь, что прикрытые глаза равны смерти. Тебя выпорют за такой проступок в Каире или Кейптауне, но наказание палками или кнутом — мелочи в сравнении с коротким ударом копья и боевым кличем зулусов, который станет последним, что ты услышишь.
Солнце начинает пригревать, а сержант со сменой все не идет… И так хочется упасть на пару часов… Шорох. Руки сами перехватывают винтовку, приклад уже уперт в плечо, а ты целишься в какой-то куст и внимательно смотришь через прицел, совместив мушку с целиком. Из кустов выпархивает мелкая птаха. Кажется, сержант говорил, что они называются щеглы. Тут они другие, не такие, как в Йорке.
Ты ждешь, и самым сладким звуком в тишине рассветной саванны, залитой всеми цветами красного, становится шум шагов сержанта и твоей смены. Они пришли, и ты скоро сможешь поспать… Немного, но пары часов тебе хватит…
Сержант окликает тебя. Его сапоги подминают сухую землю и траву с хрустом и скрежетом. В другое время ты бы не расслышал, но не сейчас, когда ты весь глаза и уши…
— Сдать караул.
Ты не вытягиваешься по струнке: никто из офицеров не видит, а парадные выкрутасы здесь не важны. Но ты все равно поправляешь форму, отдаешь честь… и кто там на смене, Фрэнк? Фрэнк отдает честь тебе. Вы с сержантом молча идете к палаткам, ты заходишь внутрь и падаешь, как подкошенный. Сон. И пусть солнце светит через неумело заштопанную дырку прямо в глаза, у тебя есть два часа до побудки. А проклятые джембе опять сменили ритм, даже сейчас заставляя вздрагивать.