Нет денег - нет революции
зов втулки стимпанк 2016
акка тогда еще не было, если что стучитесь, в официальное соо и там вам подарят адреса и ссылки на основной акк
Название: По зову Втулки
Автор: я
Бета: Oriella, долбоминго
Размер: мини, 1213 слов
Фандом: оридж по мотивам «Зова Ктулху»
Пейринг/Персонажи: Втулка, Водитель, Грузовик
Категория: джен
Жанр: мистика, триллер
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: Все умерли
Краткое содержание: Безумие — кара верным долгу
Для голосования: #. WTF Steampunk 2016 — «По зову Втулки»
Ночь... Ночь тёмная, словно гудрон, расплавленный в чане. Душная и влажная, будто сидишь в адской пароварке, полный штиль предвещает грозу, тишина, и кажется, что даже мельчайшие насекомые не могут пошевелиться, придавленные духотой, влажностью и непроглядной тьмой.
В этой глухомани лишь его фары по сотне ватт каждая разрезают тьму, выхватывают куски разбитой дороги. Ночь...
Мотор натруженно ревёт, перерабатывая дизельно-воздушную смесь, бум — взрыв — откат, начало поворота коленвала, бум — взрыв — откат, разогнанный мощными рывками коленвал продолжает своё движение, передавая усилие на первичный вал, бум — взрыв — откат — выхлоп — забор смеси, первичный вал в зацеплении с диском вращает шестерни коробки, шурх-шурх, за рёвом двигателя не слышно, как зубья шестерён и валов в коробке передач купаются в масле, выныривая из него своими верхними секторами, чтобы с чвоканьем опуститься и повторить круговорот. Шурх-шурх, поёт немного разбитый коренной подшипник, вращаясь в ритме бешеной ночной гонки, проскальзывая во тьме.
Шурх-шурх, он передаёт усилие на редуктор ведущей пары, и колёса вращаются, подминая под себя разбитую горную дорогу метр за метром, оборот за оборотом...
Водитель сидит в кабине и всматривается в горный серпантин. Изредка на обочине виднеются поникшие от духоты и жары колючие кусты.
Он едет...
Горы вздымаются с одной стороны, с другой стороны резко появляется обрыв.
Водитель устало таращится во тьму. Ночь, тёмная ночь обволакивает машину, шелестит потёртый протектор, вдали в непроглядной тьме идёт буря. В кабине еле слышится тихое монотонное подвывание, но водитель смотрит лишь на дорогу. Подъём, двигатель ревёт надсадно, температура близка к критической, стрелка термодатчика неуклонно ползёт вверх, здесь, на высоте, дизелю не хватает воздуха — он как раненый зверь с пробитым лёгким хватает остатки кислорода и тянет машину наверх, он захлёбывается рёвом и обогащённой смесью. Рык мотора, тихое шуршание втулки педали сцепления, отпущен газ, двойное нажатие, втулка педали тихо-тихо поёт свою песню, не слышную за духотой кабины, усталостью, тяжёлым воздухом и рёвом мотора.
ХРРТТРРТРРРТР — скрежещут шестерни при переключении на пониженную передачу, в коробке подхватывают тихую песню втулки педали... Двигатель ревёт чуть тише, но температура ползёт к критической, стрелка преодолевает миллиметр за миллиметром. Водитель обеспокоенно смотрит на устремлённую вверх дорогу; о направлении её можно понять лишь по наклону торпеды да усыпляющему действию силы тяжести, которая легонько и успокаивающе придавливает водителя к спинке сиденья.
Стрелка ползёт вверх, в шуме двигателя, его захлёбывающемся агонизирующем лае и чахоточном кашле, неслышные обычному уху, раздаются шуршание и поскрипывание — это к втулкам в коробке присоединились втулки ступицы.
Мотор ревёт как раненый зверь, водитель словно сросся со стальной махиной, с упорством сумасшедшего альпиниста взбирающейся на гору по узкому серпантину. На небе не видно звёзд, а с моря можно заметить лишь одинокую точку во тьме, забирающуюся наверх. Не видно и не слышно ничего, слишком плотен предштормовой воздух, слишком густа тьма вокруг, и только водитель, вспотев вместе с системой охлаждения, топит газ, заставляя рычащего стального монстра залезать всё выше и выше. Вот фары выхватывают хребет, система охлаждения почти кипит, стрелка термометра касается красной шкалы, двигатель кашляет, но водитель и машина выдыхают с облегчением — самый высокий подъём закончен, дальше будет ниже и ниже, дальше база Фагн-тех будет приближаться, а назад без груза... Наверное. Двигатель издаёт победный рык, когда трасса перестаёт лезть вверх. И-и-и... захлёбывается от недостатка кислорода и перегрева. Машина некоторое время идёт накатом, фары горят гораздо тусклее, подпитываемые лишь аккумулятором.
Метр, два, три, четыре. Водитель, словно не чувствуя ничего, начинает качать ногой педаль сцепления, прижимая её всё глубже и глубже к полу, освобождая коробку передач от двигателя; на первую передачу он переключает, почти не понимая, что делает, машина поёт...
В тишине ночи слышно, как шелестят шины: шурх-шурх-шурх. Вот капот машины начинает наклоняться вниз, водитель, чьи глаза только что слипались, смотрит перед собой невидящим взглядом. Шурх-шурх-шурх — колёса вращаются всё медленнее; дзинь-шурх — еле-еле слышно в ночной тишине могли бы звучать эти звуки: это в редукторе шестерни, купаясь в масле, тихонечко позвякивают, нижняя погружена почти полностью, и она разбрызгивает масло по всему редуктору, создавая масляный туман, смазывающий остальные шестерни.
Втулка коленвала тихонечко поёт свою песню. Машина наклоняется вперёд, но водитель словно не слышит этого: он смотрит на датчик температуры, встряхивает головой, на секунду кажется, что машина остыла, но наваждение проходит. Всего лишь пара градусов, слишком близко к красной шкале, светящейся в темноте кровавым светом, затягивающим в себя.
Втулки — какие-то из них тихонько поскрипывают, а какие-то поют. Как передать звук, когда два куска холодного металла, разделённые лишь то-о-оненьким слоем смазки, трутся друг о друга, как передать тот звук, которого нет, который словно гудение на дне океана, пугающее и не слышное обычному уху? Он слышит, он чувствует этот звук в ночи, разрываемой неровным светом фар, съедающих заряд в аккумуляторе, в ночи, в которой можно услышать, как щёлкает и шипит, остывая, нагретый металл... Шурх-шурх — шуршат протекторы, у-у-у-у-у-у-у-у-у — тихонько-тихонько подвывают ступичные втулки. Во всё ускоряющемся темпе вращения колёс машина начинает ехать вниз быстрее и быстрее, с каждым метром, с каждым незаметным движением руля, с каждым люфтом в рулевой колонке, от которого колёса не повернутся, они приготовятся, словно живые, понести машину под откос, сбросить её с обрыва и распрощаться с тяжкой долей нагруженности и постоянной медленной смерти в борьбе с трением о полотно дорог. Шурх-шурх, у-у-у-у — машина издаёт звуки, она оживает, металл трётся о металл, и водитель слышит, это он слышит, он чувствует, и его существование вибрирует вместе с этим не слышным уху простого смертного воем. Он смотрит наверх, смотрит на следующий пик, который на долю секунды появился в свете включённого дальнего света, и видит сияние за ним, сияние, видное лишь тому, кто стал единым с машиной, кто в одном порыве страсти стал и двигателем, и трансмиссией; он чувствует этот зов, и машина ускоряется.
Вот двигатель заревел сам по себе, глаза водителя наполнены сумасшествием, он не видит того, что перед ним. Машина сама поворачивает на узком серпантине, водитель смотрит туда, куда указывает ему вой вращения, вой трения во втулках и подшипниках, нагрев металла и запах перегретого масла — вдаль, где во всём великолепии стоит втулка. Она из латуни, её фаски никелированы, твёрдый металл с большим содержанием цинка блестит внутренним раскалённым светом, и таким же неземным, злым светом светятся ступицы его машины, летящей вниз, она летит всё быстрее, двигатель подгоняет машину, но не справляется с оборотами и скоростью и начинает тормозить стальную громаду в её, кажется, самоубийственном полёте вниз по серпантину вниз.
Вот она, долина.
Из-под машины льётся мрачный красноватый свет; водитель смотрит вперёд и ощущает вибрацию автомобиля; с каждой секундой машина всё стремительнее летит вперёд, на новый подъём, водитель не слышит предсмертного рёва мотора, он с наката забрасывает своего многотонного монстра на гребень, резкий поворот... Тьма.
Он видит, как огромная втулка приближается к нему. Под ним нет сиденья, нет ни верха, ни низа, только рёв вокруг и шелест — такой, как будто он внутри огромной ёмкости с маслом. Он видит красноватый свет, исходящий от НЕЁ. Он слышит вой сочленений, шелест подшипников, грохот агрегатов, но среди всех звуков он вобрал в себя этот вой...
Водитель утреннего автобуса увидит разбитую машину, увидит окровавленный кусок мяса, который, наверное, был водителем. В постановлении напишут, что водитель не справился с управлением, даже не задумавшись, как машина на такой скорости взлетела на второй по величине хребет вместе с грузом и почему в ней нет ни одной втулки. Как и не зададутся вопросом, почему тело водителя словно оказалось пропущено через огромную сушилку для белья — такие два больших вала на втулках, меж которых просовывали мокрое белье, чтобы отжать воду...
Не принято тут задавать такие вопросы. На механизаторской базе Фагн не любят такое, наверное, — но не принято.
акка тогда еще не было, если что стучитесь, в официальное соо и там вам подарят адреса и ссылки на основной акк
Название: По зову Втулки
Автор: я
Бета: Oriella, долбоминго
Размер: мини, 1213 слов
Фандом: оридж по мотивам «Зова Ктулху»
Пейринг/Персонажи: Втулка, Водитель, Грузовик
Категория: джен
Жанр: мистика, триллер
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: Все умерли
Краткое содержание: Безумие — кара верным долгу
Для голосования: #. WTF Steampunk 2016 — «По зову Втулки»
Ночь... Ночь тёмная, словно гудрон, расплавленный в чане. Душная и влажная, будто сидишь в адской пароварке, полный штиль предвещает грозу, тишина, и кажется, что даже мельчайшие насекомые не могут пошевелиться, придавленные духотой, влажностью и непроглядной тьмой.
В этой глухомани лишь его фары по сотне ватт каждая разрезают тьму, выхватывают куски разбитой дороги. Ночь...
Мотор натруженно ревёт, перерабатывая дизельно-воздушную смесь, бум — взрыв — откат, начало поворота коленвала, бум — взрыв — откат, разогнанный мощными рывками коленвал продолжает своё движение, передавая усилие на первичный вал, бум — взрыв — откат — выхлоп — забор смеси, первичный вал в зацеплении с диском вращает шестерни коробки, шурх-шурх, за рёвом двигателя не слышно, как зубья шестерён и валов в коробке передач купаются в масле, выныривая из него своими верхними секторами, чтобы с чвоканьем опуститься и повторить круговорот. Шурх-шурх, поёт немного разбитый коренной подшипник, вращаясь в ритме бешеной ночной гонки, проскальзывая во тьме.
Шурх-шурх, он передаёт усилие на редуктор ведущей пары, и колёса вращаются, подминая под себя разбитую горную дорогу метр за метром, оборот за оборотом...
Водитель сидит в кабине и всматривается в горный серпантин. Изредка на обочине виднеются поникшие от духоты и жары колючие кусты.
Он едет...
Горы вздымаются с одной стороны, с другой стороны резко появляется обрыв.
Водитель устало таращится во тьму. Ночь, тёмная ночь обволакивает машину, шелестит потёртый протектор, вдали в непроглядной тьме идёт буря. В кабине еле слышится тихое монотонное подвывание, но водитель смотрит лишь на дорогу. Подъём, двигатель ревёт надсадно, температура близка к критической, стрелка термодатчика неуклонно ползёт вверх, здесь, на высоте, дизелю не хватает воздуха — он как раненый зверь с пробитым лёгким хватает остатки кислорода и тянет машину наверх, он захлёбывается рёвом и обогащённой смесью. Рык мотора, тихое шуршание втулки педали сцепления, отпущен газ, двойное нажатие, втулка педали тихо-тихо поёт свою песню, не слышную за духотой кабины, усталостью, тяжёлым воздухом и рёвом мотора.
ХРРТТРРТРРРТР — скрежещут шестерни при переключении на пониженную передачу, в коробке подхватывают тихую песню втулки педали... Двигатель ревёт чуть тише, но температура ползёт к критической, стрелка преодолевает миллиметр за миллиметром. Водитель обеспокоенно смотрит на устремлённую вверх дорогу; о направлении её можно понять лишь по наклону торпеды да усыпляющему действию силы тяжести, которая легонько и успокаивающе придавливает водителя к спинке сиденья.
Стрелка ползёт вверх, в шуме двигателя, его захлёбывающемся агонизирующем лае и чахоточном кашле, неслышные обычному уху, раздаются шуршание и поскрипывание — это к втулкам в коробке присоединились втулки ступицы.
Мотор ревёт как раненый зверь, водитель словно сросся со стальной махиной, с упорством сумасшедшего альпиниста взбирающейся на гору по узкому серпантину. На небе не видно звёзд, а с моря можно заметить лишь одинокую точку во тьме, забирающуюся наверх. Не видно и не слышно ничего, слишком плотен предштормовой воздух, слишком густа тьма вокруг, и только водитель, вспотев вместе с системой охлаждения, топит газ, заставляя рычащего стального монстра залезать всё выше и выше. Вот фары выхватывают хребет, система охлаждения почти кипит, стрелка термометра касается красной шкалы, двигатель кашляет, но водитель и машина выдыхают с облегчением — самый высокий подъём закончен, дальше будет ниже и ниже, дальше база Фагн-тех будет приближаться, а назад без груза... Наверное. Двигатель издаёт победный рык, когда трасса перестаёт лезть вверх. И-и-и... захлёбывается от недостатка кислорода и перегрева. Машина некоторое время идёт накатом, фары горят гораздо тусклее, подпитываемые лишь аккумулятором.
Метр, два, три, четыре. Водитель, словно не чувствуя ничего, начинает качать ногой педаль сцепления, прижимая её всё глубже и глубже к полу, освобождая коробку передач от двигателя; на первую передачу он переключает, почти не понимая, что делает, машина поёт...
В тишине ночи слышно, как шелестят шины: шурх-шурх-шурх. Вот капот машины начинает наклоняться вниз, водитель, чьи глаза только что слипались, смотрит перед собой невидящим взглядом. Шурх-шурх-шурх — колёса вращаются всё медленнее; дзинь-шурх — еле-еле слышно в ночной тишине могли бы звучать эти звуки: это в редукторе шестерни, купаясь в масле, тихонечко позвякивают, нижняя погружена почти полностью, и она разбрызгивает масло по всему редуктору, создавая масляный туман, смазывающий остальные шестерни.
Втулка коленвала тихонечко поёт свою песню. Машина наклоняется вперёд, но водитель словно не слышит этого: он смотрит на датчик температуры, встряхивает головой, на секунду кажется, что машина остыла, но наваждение проходит. Всего лишь пара градусов, слишком близко к красной шкале, светящейся в темноте кровавым светом, затягивающим в себя.
Втулки — какие-то из них тихонько поскрипывают, а какие-то поют. Как передать звук, когда два куска холодного металла, разделённые лишь то-о-оненьким слоем смазки, трутся друг о друга, как передать тот звук, которого нет, который словно гудение на дне океана, пугающее и не слышное обычному уху? Он слышит, он чувствует этот звук в ночи, разрываемой неровным светом фар, съедающих заряд в аккумуляторе, в ночи, в которой можно услышать, как щёлкает и шипит, остывая, нагретый металл... Шурх-шурх — шуршат протекторы, у-у-у-у-у-у-у-у-у — тихонько-тихонько подвывают ступичные втулки. Во всё ускоряющемся темпе вращения колёс машина начинает ехать вниз быстрее и быстрее, с каждым метром, с каждым незаметным движением руля, с каждым люфтом в рулевой колонке, от которого колёса не повернутся, они приготовятся, словно живые, понести машину под откос, сбросить её с обрыва и распрощаться с тяжкой долей нагруженности и постоянной медленной смерти в борьбе с трением о полотно дорог. Шурх-шурх, у-у-у-у — машина издаёт звуки, она оживает, металл трётся о металл, и водитель слышит, это он слышит, он чувствует, и его существование вибрирует вместе с этим не слышным уху простого смертного воем. Он смотрит наверх, смотрит на следующий пик, который на долю секунды появился в свете включённого дальнего света, и видит сияние за ним, сияние, видное лишь тому, кто стал единым с машиной, кто в одном порыве страсти стал и двигателем, и трансмиссией; он чувствует этот зов, и машина ускоряется.
Вот двигатель заревел сам по себе, глаза водителя наполнены сумасшествием, он не видит того, что перед ним. Машина сама поворачивает на узком серпантине, водитель смотрит туда, куда указывает ему вой вращения, вой трения во втулках и подшипниках, нагрев металла и запах перегретого масла — вдаль, где во всём великолепии стоит втулка. Она из латуни, её фаски никелированы, твёрдый металл с большим содержанием цинка блестит внутренним раскалённым светом, и таким же неземным, злым светом светятся ступицы его машины, летящей вниз, она летит всё быстрее, двигатель подгоняет машину, но не справляется с оборотами и скоростью и начинает тормозить стальную громаду в её, кажется, самоубийственном полёте вниз по серпантину вниз.
Вот она, долина.
Из-под машины льётся мрачный красноватый свет; водитель смотрит вперёд и ощущает вибрацию автомобиля; с каждой секундой машина всё стремительнее летит вперёд, на новый подъём, водитель не слышит предсмертного рёва мотора, он с наката забрасывает своего многотонного монстра на гребень, резкий поворот... Тьма.
Он видит, как огромная втулка приближается к нему. Под ним нет сиденья, нет ни верха, ни низа, только рёв вокруг и шелест — такой, как будто он внутри огромной ёмкости с маслом. Он видит красноватый свет, исходящий от НЕЁ. Он слышит вой сочленений, шелест подшипников, грохот агрегатов, но среди всех звуков он вобрал в себя этот вой...
Водитель утреннего автобуса увидит разбитую машину, увидит окровавленный кусок мяса, который, наверное, был водителем. В постановлении напишут, что водитель не справился с управлением, даже не задумавшись, как машина на такой скорости взлетела на второй по величине хребет вместе с грузом и почему в ней нет ни одной втулки. Как и не зададутся вопросом, почему тело водителя словно оказалось пропущено через огромную сушилку для белья — такие два больших вала на втулках, меж которых просовывали мокрое белье, чтобы отжать воду...
Не принято тут задавать такие вопросы. На механизаторской базе Фагн не любят такое, наверное, — но не принято.
@музыка: Korsika - Сотни миль на закат
@темы: текст, WTF Steampunk 2016, PG-13
-
-
11.11.2017 в 14:44-
-
11.11.2017 в 15:20