Нет денег - нет революции
зарисовка из ориджина который хрен знает но может будет когда-нить нормально оформлен...
внимание высокий рейтинг 18+, может меньше но не шибко
так как автор я я себе разрешаю разместить это в этом своем аккайнте, а доказательство того что я автор ищите в соо команды
Название: Подлодка
Автор: я
Бета: долбоминго
Размер: миди, ~4700 слов
Фандом: ориджинал
Пейринг/Персонажи: Капитан, команда подводной лодки, капитан эскадры охотников, эскадра охотников, подводно-воздушная лодка
Категория: джен
Жанр: драма, экшн
Рейтинг: R-NC-21
Предупреждения: есть сцены насильственной смерти
Краткое содержание: то, что будет со всеми
Размещение: запрещено без разрешения автора
В одна тысяча девятьсот семнадцатом году началась мировая война. Изобретённые за полста лет до начала войны генераторы лётного поля изменили и войну, и весь мир единожды и навсегда. Отныне не было в мире места, которое могло бы считаться полностью безопасным.
В апреле восемнадцатого года одна из подводных лодок класса «нарвал» «Королевский стрелок Рейнард» вышла из порта Верхний Ригг и направилась в северные воды. Лодка была причислена к подлодкам крейсерского типа, способным вести как воздушный бой, так и морской, глубина погружения — до 600 метров, высота полёта — до 3000 метров. Лодка проектировалась как средство уничтожения коммуникаций. Через три дня Республика потеряла след лодки. Первая атака лодки была зафиксирована через месяц, в районе экватора, спустя ещё месяц лодка проявила активность в южных морях. Действуя на коммуникациях, лодка успешно маскировала свои атаки под действия пиратов или кораблей третьих стран. Однако в конце концов фирменный почерк подводного крейсера позволил косвенно установить, что за год действий на коммуникациях подводный крейсер потопил суммарно судов водоизмещением пятьсот тысяч тонн. К этому времени на поиски и уничтожение лодки были направлены восемь эскадр охотников, однако лодка продолжала действовать скрытно. Через год лодку засекли в северных морях, и адмиралтейство Республики бросило все имеющиеся в наличии силы на поиск рейдера. Пятнадцатого мая охотник класса «Герцог Шенсфилд» обнаружил лодку и вступил с ней в бой. В результате попадания бронебойного снаряда был повреждён один из аккумуляторов лодки. Охотник был сбит, выживших не было. В тот же день лодку, шедшую низко над поверхностью, заметил ещё один охотник. Уклонившись от прямого боя, капитан охотника рапортовал основным силам эскадры, и началось преследование. Лодка держала курс к фьордам Снежного полуострова, где могла скрываться достаточно долго до подхода деблокирующих сил. Эскадра охотников, возглавляемая крейсером «Страж морей», преследовала лодку, ушедшую на глубину. Всю ночь продолжалось преследование. Задача, которую поставил перед собой командир эскадры — не дать лодке уйти во фьорды. Приближалось утро шестнадцатого мая.
Небо ещё было тёмным, даже звёзды ещё мерцали ярко, но утро уже чувствовалось. Лодка шла на перископной глубине. Последняя надежда проскочить во фьорды с темнотой таяла по мере того, как уходил заряд аккумуляторов, как медленно понижалась скорость и мощность электродвигателя, а воздушные охотники шарили своими прожекторами по бурному морю. Всё чаще глубинные бомбы взрывались вблизи, заставляя лёгкий корпус стонать. Двигатели гудели всё тише. Капитан смотрел на уровень заряда батарей, в очередной раз измерял расстояние. Да, тот злополучный снаряд, прошивший аккумулятор, обрёк их на гибель. На лодке царило молчание. Не было красного огня боевой тревоги, все просто молчали, не говоря не слова. Кто-то писал письмо домой, кто-то молча готовился увидеть солнце. Всё было тихо и сурово. Трубопроводы, покрытые конденсатом, мрачно прорезали стальной корпус из конца в конец, радист и акустик отмечали в своих журналах положение противника, шумы моторов и предполагаемые размеры судов. Капитан посмотрел на старшего помощника. Мужчина под сорок, с бородой, отросшей за время долгого похода, смотрел в стол. Потом поднял свои уставшие, красные от недосыпа глаза; осунувшееся, и без того тощее лицо в тусклом свете лампы казалось лицом смерти. По лбу катился пот. Старший помощник открыл бортовой журнал и протянул его командиру.
Капитан взял карандаш и, отметив место и время записи, коротко написал: «Повреждённые шестнадцатого мая одна тысяча девятьсот девятнадцатого года в четырнадцать ноль шесть по имперскому исчислению аккумуляторные батареи резервного источника подводного хода восстановить в полной мере не удалось. Запас подводного хода снижен на одну треть. Дойти до фьорда в подводном положении не сможем, будем прорываться небом. За нами следуют от семи до десяти преследователей-охотников. Шансы на прорыв крайне низки. Прощайте. Капитан первого ранга Николай Пешек.»
После этого он закрыл журнал и кивнул старшему помощнику. Старший помощник протянул свою словно высушенную солнцем руку, обтянутую соломенного цвета кожей, к переговорному устройству. Взяв его, он нажал на кнопку передачи.
— Команде. С вами будет говорить капитан.
— Друзья мои. У нас два выхода: или сдаться, или принять последний бой. Второй резервный аккумулятор повреждён, дойти под водой до фьорда, где мы могли бы отсидеться и закончить ремонт, мы не сможем, не хватит запаса хода. Если мы остановимся, нас просто накроют минами, у нас на хвосте слишком много противников. Мы военные моряки подводно-воздушной лодки, для нас не бывает пощады. Я принял решение дать воздушный бой. Наверху нас ждут десять охотников, потому наши шансы… вы всё понимаете.
Взрыв раздался совсем близко.
— Курс три ноль по ходу, — сухо рапортовал акустик.
— Это будет наш лучший бой. Я горд, что служил с такой командой, как вы. Отсекам приготовиться к бою, доложить по готовности, крылья и парус приготовить к подъёму. Торпедные аппараты готовсь, воздушные торпеды к бою… Удачи нам.
Спустя четыре с половиной минуты в рубку стали поступать короткие отчёты.
— Десятый отсек готов. Торпеды готов. Капитан, мы рады были служить с вами.
— Девятый отсек готов. Команды готовы к выходу. Капитан, даром не помрём. Удачи нам.
— Восьмой отсек готов, аварийные команды готовы. Покажем, чего стоят "Нарвалы", нам будет приятно умирать с вами.
— Седьмой готов, аварийная команда готова, все на местах. Удачи, кэп.
Капитан стоял, держась за стол, от духоты кровь стучала в ушах как барабан. Лодка готовилась к бою. Отчёт за отчётом, сухие слова рапорта, пожелания удачи, слова благодарности. Моряки занимали посты, из кубриков приносили чистые вещи — по традиции последний бой принимали в чистой форме, а в том, что для многих (а если смотреть правде в глаза, то для всех) этот бой будет последним, не сомневался никто. Воздушная субмарина «Королевский стрелок Рейнард» класса «нарвал» за последний год потопила одних только военных судов общим тоннажем под полторы сотни тысяч тонн, не считая груза, которого накрошили в четыре раза больше. Флот Республики бросил на их уничтожение огромные силы, рано или поздно должно было случиться то, что случилось: их нашли и теперь рвали, как акулы рвут раненого кита.
Вот доложился первый отсек.
— Первый готов. Торпеды заряжены. Кэп, не тяни.
— Лодка в боевой режим, красный огонь.
Он повесил микрофон переговорного устройства и вполголоса добавил:
— Рубка готова… Я и не тяну…
Он выждал две минуты. Акустик вернулся на пост в парадном кителе. Капитан со старшим помощником остались одеты как были: в приметы они не верили, да и играть в такие игры двум старым морским волкам, пропитанным солью насквозь, было не к лицу, уж море их примет, какими бы они ни были.
Капитан закрыл глаза, глубоко вдохнул спёртый воздух рубки и громко стал отдавать приказы. Время для сантиментов закончилось, письмо домой он написал давно; он его писал каждый раз, когда выходил в море — это была его личная примета.
— Дифферент на корму три ноль. Курс держать, готовсь к взлёту, генератор завести на максимальную мощность, крылья и орудия выставить, командам к люкам. По выходу занять позиции, огонь шквальный по готовности, визор пост, цели по обнаружению. Двигательный отсек, поднять пар. Продуть балласт. Выполнять.
Позади лодки глухо бухнула мина: охотник промахнулся, сбросив смертоносную бочку с взрывчаткой и крупной шрапнелью слишком далеко — видимо, шёл на противоходе, а капитан был не самым опытным, но с глубиной он угадал…
Лодка ожила. По коридорам раздался стук ботинок о палубы, сама лодка, накренившись на корму, стала набирать ход, воздуха стало ещё меньше: это в двигательном отсеке начали поднимать пар и забирать кислород из остальных отсеков. Завыл глухо генератор лётного поля. Зашумел воздух в трубопроводах: лодка избавлялась от балластной воды, выгоняя её мощными насосами за пределы корпуса, чтобы подняться из черноты моря в черноту ночного неба. Загорелась красная лампа. Затем раздался громкий всплеск: это нос лодки вышел из воды. Раздались скрипы кремальер и чпоканье герметичных уплотнителей: это люди выскакивали наружу, согласно приказу занимая боевые посты. В лодку стал поступать свежий воздух, наполненный предутренней свежестью и морским солёным бризом, ожиданием утра и предрассветной тишиной, которая вот-вот должна была разорваться огнями выстрелов, пожарами, криками раненых и скрипом покорёженного металла.
Лодка набирала высоту. Пока что она не попала в прожекторы охотников, но скоро кто-то должен был увидеть её. Пока что они искали её внизу, но счёт шёл на секунды, цена каждой — это цена, которую заплатит зарвавшаяся субмарина за свою смерть. Машины в двигательном отсеке заработали в полную мощность, набирая обороты, поршни заходили смелее, почувствовав снятие с ограничителя. Теперь паровая машина жила на внешнем кислороде и могла показать в последний раз всю свою силу и мощность, всё стремление нести лодку вперёд и вверх, чухая паровыми цилиндрами и раскаляя кожухи парогенераторов, превращающих воду в пар, который, концентрируясь в котле, заставлял вращаться коленвал и двигаться поршни. Кочегары закидывали топливо в топку, скармливая плещущему в ней огню всё больше и больше еды. Винты, почувствовав новую мощь, вращались всё быстрее, сливаясь в прозрачный обмеднённый круг, от которого виден был только самый краешек, разгоняя лодку вперёд. Спасительные скалы уже показались чёрной, еле-еле различимой полосой в тёмном небе, самый дальний край которого начинал светлеть, ещё неявно, заметно лишь для тех, кто привык работать под покровом ночи, выныривая, атакуя и уходя обратно в молчаливую глубину. Для тех, кто знает все оттенки ночи, и рассвет чувствует не столько глазами, сколько всем своим нутром, как нечто, что несёт больше опасности, чем благости. Пневматические цилиндры выпустили воздух, разряжая энергоаккумуляторы, и позволяя мощной гидравлике растянуть полётные крылья, с дополнительными маневровыми лётными генераторами. Из труб поднявшихся над палубой вылетал чёрный как смола дым.
— Средняя батарея готова. Вижу цель, охотник класса «кларк», высота двадцать и снижается, курс: встречный азимут два четыре два. Жду приказа.
Это был голос Саши. Весёлого, низкорослого, как и почти все подводники, с живым лицом, на котором отражалась каждая эмоция. Он попал из торгового флота. Там, на китобое, он был боцманом, здесь же стал артиллеристом. Поскольку переучивать его надо было меньше чем других — что паровой гарпун, что пушка, законы баллистики одинаковы для всех и вся, — артиллеристом он был толковым.
— Пост наблюдения, вижу семь целей по курсу. Размер средний, вижу один охотник класса «кларк», шесть не определить...
Капитан вслушивался в доклад. Ещё двое обнаружились на воде сзади, и пока что всё шло до смешного красиво: цели шли низко и взлёта лодки не ожидали. Они никогда не охотились за такими лодками, они ждали, что, как и мелкие типы, она будет уходить по дну и маневрировать на глубине, но никак не пойдёт вверх. Для лодок глубина была родной стихией, и ждать от лодки пряток на глубине было логично… Так бы оно и было, если бы не повреждённый аккумулятор. Если бы не он, «Рейнард» укрылся бы во фьорде, где враги могли только до бесконечности рыскать в шхерах, подрываясь по одному-по двое на торпедах, пока не погибли бы все… Но… Это вечное «но». Хотя достаточно было уже того, что их лодка была объявлена врагом номер один в этих водах; забыв даже о пиратах, беспокоящих коммуникации, всех бросили именно на их поимку. Капитан приказал старшему помощнику оставаться главным в рубке, а сам побежал наверх, на внешний пост управления.
Старший помощник ждал готовности последней батареи. Он, прослуживший почти всю жизнь на флоте, знал, что делать; они с капитаном понимали друг друга с полувзгляда. Именно поэтому их лодка была тем призраком на коммуникациях, за которым велась охота уже второй год.
Капитан влетел во внешний пункт за десять секунд до готовности кормовой артбатареи и батареи ПВО на верхней надстройке. Доклады поступили почти синхронно: по воде к лодке скользил луч прожектора с одного из охотников.
— Носовая батарея, по прожектору пли. Первый, второй отсек, готовсь , аппараты один, четыре, шесть — веер один два курс три пять, возвышение, семь, дистанция пять. Аппараты два, три, пять — веер два ноль курс три три пять, возвышение, минус три, дистанция восемь. Десятый отсек — атака ближайшей цели, Ленка, я рассчитываю на тебя. Батареям шквальный огонь по ближайшим целям, данные постов по месту! Фугасными пли.
Капитан успел выпалить всё скороговоркой, глядя на данные поста наблюдения. В такие моменты его мозг работал как самая лучшая вычислительная машина: стоило его глазам только увидеть данные или ушам — услышать, и он принимал решения; расчёты проводились за доли секунд: годы тренировок, годы слаженной работы и путь от капитан-лейтенанта в первом отсеке до капитана первого ранга.
Луч прожектора полз медленно, освещал серую холодную воду, покрытую гонимой лёгким ветром мелкой зыбью. Медного цвета обшивка лодки почти лишилась краски, местами были наросты ракушек, непонятно как приклеившиеся к покрытой окислами меди. Время тянулось. Капитан смотрел, как матросы крутят ручки наводки. Он буквально чувствовал, как внутри лодки кочегары кормят двигатель брикетами и углём. Как высохший от постоянной жары и нагрузок старший механик, близорукий как крот, потерявший один глаз много лет назад во время аварии, вечно тяжело дышащий, смотрит на давление, крутит вентиль подачи жидкого топлива, заливает «катализатор» в систему, заставляя работать усиленные турбины, и отпивает последние пол глотка из фляжки. Как магнитограф, рыхлый, вечно заспанный, смотрит покрасневшими от бессонницы глазами на показания генераторов лётного поля и что-то говорит механику через ПО, бормоча в переговорник какие-то понятные только этим двоим слова. Как механик что-то поправляет в своих рычагах, и генераторы работают ровнее и сильнее. Он буквально чувствовал, как предательский луч приближается к лодке, как торпедисты задают на торпедах данные, вращая ручки управления передаточных механизмов, и изменяется угол раструба торпедных аппаратов. А второй прожектор приближается к дымному следу. И скоро на «кларке», идущем сзади охотнике, заметят дым лодки и пройдут по дыму лучом, открыв незамедлительно огонь из всех орудий. А Лерк, торпедист кормового торпедного отсека, с ехидной ухмылкой на своём вытянутом, лошадином лице вводит данные, наводя торпеды ровно на три варианта курса «кларка», пусть открывает огонь, сманеврировать на такой дистанции он не успеет.
Справа от него уже начинало еле-еле заметно светлеть.
Артиллерист подводил прицельную щель по короткой хорде к источнику губительного света. Несмотря на холод, капитан взмок, секунда растянулась в вечность — вечность ожидания и спокойствия, в которой каждый делал своё дело, работая словно автомат, а он стоял на ВЦПУ, а там, в глубине, его дублировал тощий старпом, которого за глаза все называли «смерть». Кто там по расписанию на правой носовой? вроде бы Баркс, да, Баркс Танруи Степняк, узкоглазый с плоским лицом, длинными руками, коренастый, широкий, как он попал на подводный флот — непонятно, но глазомер у Степняка был отменный, и капитан долго бился, чтобы перевести его сперва на унтер-офицерские курсы, а потом на курсы наводчиков. Пока что этот узкоглазый не подводил ни разу. Он всё время шутил, что пошёл бы в паровую кавалерию или просто кавалерию, но ростом не вышел, и ноги коротки.
Аварийная команда ждала, заняв позиции согласно расписанию, луч подползал всё ближе… Раздался шум пневматики — это торпедисты открыли огонь: в воздух с шипением вылетели шесть воздушных торпед и, хищно расходясь по заданной траектории, ушли вперёд. Словно в замедленной съёмке одна из них приближалась к лучу; раздался треск автоматической пушки, и воздух около ствола озарился несколькими короткими вспышками пламени, показавшимися зубами древнего дракона, на долю секунды появившимися из хтонического мифа. Луч погас, и сразу за тем раздалось шипение торпедных аппаратов позади, капитан его почувствовал, лодку чуть-чуть толкнуло вперёд; нет, это не чувствовалось по приборам, он это чувствовал. В тот же момент Макс на кормовой батарее дал залп по прожекторам одного из тыловых «кларков», Прожекторы погасли одновременно… В ту же секунду лучи с других кораблей стали активнее приближаться к курсу лодки, шаря по небу; они уже не искали её внизу. Стволы охотников стали поворачиваться, кормовой «кларк» предпринял попытку уйти влево, начать противоторпедный манёвр, предугадав пуск… Капитан и Лерк улыбнулись: «кларк» открыл двум торпедам шанс поразить второго кормового охотника.
Юнга Гельт стоял около пулемётной батареи ПВО. Один из лучей приближался к лодке. Юнга служил свой второй год: он пошёл на флот добровольцем, и его, по стечению обстоятельств, почти сразу направили сюда. Гельт пригнулся и стал поворачивать счетверённый пулемёт на треноге. В круге прицела была тьма, но краем глаза он видел точку, из которой исходит предательский свет. Он навалился на приклад установки, наводя перекрестие на цель; не доведя до точки нескольких сантиметров, он изменил движение стволов, заводя упреждение, а затем нажал на спуск. Установка откликнулась длинной очередью, прожектор погас, на его месте загорелся огонь. Гельт зарядил зажигательные. Плечо за год настолько привыкло к отдаче пулемётной установки, что теперь он даже не заметил её, сосредоточившись на поиске новых целей. Капитан удовлетворённо отметил, что мальчик вырос в умного моряка, и приказ понял сам, не дожидаясь понуканий.
Лучи приближались. Батарея ПВО успела погасить ещё несколько прожекторов, но на охотниках тоже были не дураки и все огни не зажигали, чтобы не выдать все точки освещения. Они выжидали, потом включали следующий прожектор, который начинал поиск почти оттуда же, где закончил предыдущий. Небо стремительно светлело, с каждым метром подъёма лодка медленно, но верно вырывалась из тьмы. Скоро им не понадобятся прожекторы, а пока что редкие трели орудий хлестали охотников, как только те попадали в перекрестие прицелов орудий. Вот заговорили пушки нижней внешней палубы, ухая своими башнями. Один из охотников задымился от попадания фугасом по надстройкам; один из преследователей с кормы озарился ярким взрывом и, задымившись, потерял ход: взрывом заклинило рули, и он так и продолжал, двигаясь по инерции, поворачивать. Его товарищ погасил огни и стал наводить орудия примерно на огни выстрелов, а может, капитан уже сумел хоть как-то различить контур лодки.
— Подъём ноль, прямо рули, прямо киль.
— Есть подъём ноль.
— Полный форсаж, руль держать.
— Есть полный форсаж, держать руль.
— Проветрить помещения.
— Уже…
Корабль шёл вперёд, стремительно сокращая дистанцию с противником. Где-то был ещё один, и капитан не понимал, где он…
Охотник, нарвавшийся на торпеду, горел ярко, пламя из трюма перекинулось на такелаж и паруса; торпеда, должно быть, сместила машину, вызвав пожар, и команда покидала судно на чём могла. Второй охотник получил торпеду в носовую башню, не успев затормозить после правого манёвра, и теперь на нём боролись с пожаром, одновременно его капитан выводил корабль бортом, чтобы лодка попала под обстрел бортовых орудий. Кормовые орудия нижней палубы уже несколько раз попали по его корпусу, но фугасы мало что могли сделать с бронепоясом, разве что осколки попали по палубам…
«Кларк» был тварью с хорошим бронепоясом, медлительной, но крепкой, и даже бронебойными снарядами лодка класса «нарвал» не могла с ним сделать ничего до дистанции абордажа. Теперь капитан охотника пользовался этим; единственным, что его сдерживало, был пожар на палубе, который не позволял нормально взлетать. Двое из впереди шедших охотников поймали свои торпеды и, неловко завалившись на нос, рухнули в воду, видно, торпеды повредили генераторы. Хищные обводы лёгкого корабля разворотило взрывом, стальные переборки, столкнувшись с водой, разлетались словно щепки, паровые турбины взорвались от удара, генераторы лётного поля, озарив всё яркой вспышкой, замолкли, погружаясь под воду.
Десятый охотник оказался тем, чего капитан боялся: это был лёгкий крейсер-охотник, он вынырнул откуда-то из низких облаков, стараясь выйти на бортовой залп к лодке.
Первым лодки достиг выстрел крупнокалиберного пулемёта. Установленный на средней палубе охотника пулемёт ПВО прочертил трассёрами редеющую тьму и высек искры из лёгкого обеднённого корпуса лодки, оставив на нём глубокие вмятины. Рубочная правая ответила залпом двух спаренных автоматических орудий; короткая очередь — и пулемёт умолк, вспыхнув детонировавшими боеприпасами; спустя короткое время, нужное для наводки, в охотника полетели ещё несколько десятков снарядов. После сто тридцатка низовой батареи ударила по палубе шедшего чуть ниже лодки охотника, снося с палубы всё, что там могло быть живого и целого осколками фугасов. Охотник задымился, начался пожар; пока что счёт был в пользу лодки. Пять целей, из которых три уже выведены навечно.
Крейсер шёл догоняя и не стреляя, он прошёл так, чтобы торпедисты не могли его задеть: хотел, чтобы лодка маневрировала, подставив или ему, или охотникам корму для удара… Капитан ухмыльнулся: такого удовольствия он ему не доставит. Торпедисты в глубине корабля загружали торпеды в аппараты. Три минуты. Три минуты до следующего залпа.
Двое охотников наконец взяли лодку в прицел, дав залп, ещё двое стали разворачиваться бортом для полного бортового залпа.
— Рулевой, резко четверть вправо.
Лодка накренилась и стала поворачиваться, уходя от залпа.
— Резко четверть влево.
Очертив плавную дугу, лодка вернулась на прежний курс, часть снарядов прошла мимо, но другие впились в лёгкий корпус, вырывая клочья железа, несколько осколков отрикошетили от труб, лодку тряхнуло от попаданий.
Началась ожесточённая перестрелка на короткой дистанции: батареи лупили по охотникам, лёгкий корпус превратился в ошмётки через две минуты обстрела, опадая кусками в воду. Капитан понимал, что они в прицелах, и всё закончено… почти всё…
— Ещё одна минута… — сказал он сам себе, непроизвольно по сердцу отсчитывая время.
Снаряд угодил в счетверённый зенитный пулемёт верхней ПВО батареи. Последним, что увидел через прицел кричавший от ярости и не снимавший пальца с гашетки Гельт, был огромный ком пламени, летящий на него. Все две минуты Гельт палил по палубам охотников, словно веря, что сможет пробиться. Кого-то он, может, и зацепил… Теперь на месте пулемёта зиял кусок развороченного металла с остатками плоти юнги. На обрывке ограждения висел кусок кителя — кажется, рукав вместе с рукой. Всё остальное снесло прямым попаданием фугаса. Два соседних пулемёта повредило, матросы из аварийной команды уже карабкались к ним, чтобы забрать раненых и занять их места.
Пошёл первый рапорт.
— Медик, двое раненых, осколки. Несём.
— Жду.
Медик — он всем так и представлялся, медик, — был всегда подтянут, всегда с аккуратно подстриженной бородой или гладко выбрит, в глубоко посаженных глазах были циничность и спокойствие, которые могли остудить море. От него всегда пахло выпивкой, но походка всегда была тверда, как и рука.
Сейчас он в своём кожаном фартуке стоял около стола, в кюветах лежали инструменты, стерильные и готовые. Рядом стояли двое его санитаров, самые крепкие парни на лодке.
Охотники окружали лодку, и уже все батареи стреляли. Капитан маневрировал, стараясь не сбиваться с курса, когда из торпедных отсеков доложили о готовности.
— Юра, — позвал капитан по внутренней связи старшего помощника, стараясь перекричать шум боя.
— Я. — Голос старшего помощника был приглушённым.
— Дай курс, постараемся взять крейсер, у меня слишком шумно.
— Принято, работаю.
Капитан отдавал приказы на маневрирование, стараясь, пока позволяет дистанция, хоть как-то изворачиваться от снарядов и сохранять прежний курс на фьорд, в котором можно будет укрыться под нависающими скалами, в котором узко и тихо, в котором они смогут выжить. Скалы виднелись на горизонте.
Десять секунд спустя старпом, перекрикивая шум боя, продиктовал ему курс, пригодный для атаки на крейсер. Торпедировать охотничий крейсер не удавалось ещё никому, но отпугнуть торпедами получалось у многих…
— Юра, дай торпедистам веер и возвышение. Пусть бьют по команде.
— Есть, капитан.
Залп крейсера уничтожил одну из башен нижней палубы, взрыв сотряс лодку. Доклад о повреждениях капитан принял спокойно. Расчёт старшего помощника поступил через полторы секунды после взрыва. Капитан заложил резкий вираж и коротко скомандовал торпедистам:
— Пли.
Пневматика выпустила торпеды, которые хищно понеслись, разрезая светлеющее небо следом выхлопа, наперерез крейсеру.
Капитан снова заложил вираж. Кормовые торпедные аппараты отработали, батарея ПВО была залита кровью, пулемёты её замолчали; ещё один залп попал в маневровые генераторы расположенные в крыльях.
— Повреждены левые маневровые генераторы, компенсирую правым.
— Уничтожен правый маневровый.
— Носовая Батарея — осталось одно орудие.
Все охотники горели и стреляли по лодке, «нарвал» захлёбывался в огне, огрызаясь всё более редкими выстрелами, матросы несли к уцелевшим пушкам снаряды, лодку сотрясали взрывы от попаданий.
Доклад о пробоине в кубрике. Медик спокойно оперировал посреди крика и огня, санитары держали извивающихся от боли матросов, делали перевязки, кто-то из матросов и боцманов помогал им. Капитан закладывал виражи, но лишившийся маневровых генераторов «нарвал» реагировал всё медленнее. Бронебойный снаряд прошил носовой торпедный отсек, разворотив нос лодки. В отсеке чудом уцелело два человека и один аппарат; сейчас они наводили его на проходящий по курсу охотник. Повреждённый в начале боя кормовыми торпедами «кларк» наконец взлетел, продолжая стрелять, и его залп снёс носовую башню нижней палубы. Лерк, матерясь, крутил ручки торпедного аппарата, заводя новые данные; залп — и торпеды вышли из аппаратов. Это было последнее, что он успел сделать: снаряд охотника разорвал крепкий корпус и взорвался в кормовом торпедном отсеке. Лерк осел, в его виске торчал осколок трубы; отсек полыхал; к нижней губе торпедиста прилипла сигарета, которую он успел закурить перед последним залпом; его матросы лежали, убитые осколками.
Лодка, изрешеченная, но ещё живая, рвалась к скалам. Одна из торпед повредила крейсер, заставив его немного оторваться и развернуться бортом. Залп из двухсотмиллиметровых орудий попал в рубку и машинное отделение, начался пожар. Капитан, иссечённый осколками стекла, сжимал в руках ставший бесполезным штурвал. В свете восходящего солнца «нарвал» принимал свой последний бой.
Кроваво-красное солнце окрашивало море в цвета огня и крови, на воде виднелась плёнка из горючего, вытекавшего из пробитых баков. Лодка-рейдер, самая современная и вооружённая, принимала свою смерть. Огонь объял почти все отсеки, в семи местах зияли дыры, из которых вырывалось пламя. Аварийные команды, обожжённые, раненые, задраивали те отсеки, которые уже нельзя было спасти, стараясь хоть как-то разделить огонь; у многих кончились батареи в противогазах, и теперь они, туша пожар, вдыхали с дымом противопожарную смесь, воду из системы тушения, пары кислоты и краски, которые из-за огня поднимались в воздух.
Гордость этих лодок, орудийные башни нижней палубы — обтекаемые выступы на днище, позволявшие в полёте атаковать шедшие ниже корабли, — были или снесены, и на их месте уродливо торчали обломки в крови и копоти, или повреждены, и теперь чадили горящей проводкой. В некоторых из них горели ещё живые, но оглушённые люди, потерявшие сознание при ударе или от дыма и огня, с которыми пытались бороться. Бортовые батареи средней палубы, на которых в герметичном поясе прятались в подводном положении автоматические орудия и пулемёты, были разворочены огнём; их противоосколочное бронирование было пробито и напоминало сюрреалистическое решето со рваными дырами и острыми углами, загнутыми во все стороны сумасшедшим художником. Из шести батарей в живых остались только три автоматические пушки.
Пост управления огнём и внешняя рубка, делавшая «нарвал» схожим по функциям с надводно-воздушным кораблём, была разбита несколькими взорвавшимися рядом фугасами, чадила проводкой и была украшена трупами офицеров и мичманов, погибших на своих местах за расчётом траекторий для наведением орудий.
Батарея ПВО, расположенная чуть выше, была залита кровью и представляла из себя куски перекорёженных решёток с кусками плоти, припёкшимися к ней или зацепившимся за неё.
Из кормового торпедного отсека валил густой дым, носовой торпедный отсек был объят огнём, машинное отделение горело, но механики и кочегары сделали что смогли, заставив агонизирующую паровую дизель-угольную машину вырабатывать энергию даже после их смерти. Механик лежал в огне; из его второго, недавно целого глаза, торчал кусок патрубка, влетевший туда и доставший до задней стенки черепа. Механики и кочегары, убитые попаданием снаряда, лежали рядом со своими местами по вахте; снаряд, угодивший в медотсек, ничего там особо не изменил, кроме того, что к общей картине крови и страдания добавилось пламя и живых там уже не было.
Короткая очередь по внешней рубке заставила капитана тяжело навалиться на штурвал, опускаясь на пол. Из уголка его рта побежала струйка крови, на бледном от усталости лице отразилось облегчение. Всё закончилось. Сработали какие-то чудом выжившие механизмы, и лодка взяла крутую циркуляцию влево, увернувшись от снарядов с крейсера: рули заклинило. В чреве лодки в живых не осталось почти никого. Старший помощник почувствовал крен; он вызвал всех на палубу и вместе с выжившими занял места у орудий, которые ещё могли стрелять. Лодка полыхала, из труб валил дым и пламя, с которым теперь никто не боролся. Теряя высоту и ход, лодка шла в циркуляции, несколько орудий, захлёбываясь от перегрева стволов, стреляли наугад, те, кто не был у орудий, стреляли из ручного оружия, словно это что-то могло изменить, а противник заливал лодку прицельным огнём… ещё десять секунд боя, и лодка со всего маху врезалась в воду, разрушаясь от сильного удара.
Охотники принялись собирать своих раненых с повреждённых кораблей и искать выживших. К лодке близко никто не походил, зная, что там выживших нет. На «нарвалах» выживших не бывало, даже если они были.
В рапорте сухо перечислят потери, доложат об уничтожении подводного охотника класса «нарвал», укажут координаты. Передадут в новостях о том, что коммуникации стали безопаснее и одержана победа… О потерях никто не сообщит; капитан крейсера, осмотрев остатки вверенного ему подразделения, горько усмехнётся в усы. «Нарвал» дался ему очень дорого… Они всегда даются дорого. После он будет ещё долго думать, почему же они вышли из-под воды, ведь могли же уйти под водой…
Наверное, не могли.
внимание высокий рейтинг 18+, может меньше но не шибко
так как автор я я себе разрешаю разместить это в этом своем аккайнте, а доказательство того что я автор ищите в соо команды
Название: Подлодка
Автор: я
Бета: долбоминго
Размер: миди, ~4700 слов
Фандом: ориджинал
Пейринг/Персонажи: Капитан, команда подводной лодки, капитан эскадры охотников, эскадра охотников, подводно-воздушная лодка
Категория: джен
Жанр: драма, экшн
Рейтинг: R-NC-21
Предупреждения: есть сцены насильственной смерти
Краткое содержание: то, что будет со всеми
Размещение: запрещено без разрешения автора
В одна тысяча девятьсот семнадцатом году началась мировая война. Изобретённые за полста лет до начала войны генераторы лётного поля изменили и войну, и весь мир единожды и навсегда. Отныне не было в мире места, которое могло бы считаться полностью безопасным.
В апреле восемнадцатого года одна из подводных лодок класса «нарвал» «Королевский стрелок Рейнард» вышла из порта Верхний Ригг и направилась в северные воды. Лодка была причислена к подлодкам крейсерского типа, способным вести как воздушный бой, так и морской, глубина погружения — до 600 метров, высота полёта — до 3000 метров. Лодка проектировалась как средство уничтожения коммуникаций. Через три дня Республика потеряла след лодки. Первая атака лодки была зафиксирована через месяц, в районе экватора, спустя ещё месяц лодка проявила активность в южных морях. Действуя на коммуникациях, лодка успешно маскировала свои атаки под действия пиратов или кораблей третьих стран. Однако в конце концов фирменный почерк подводного крейсера позволил косвенно установить, что за год действий на коммуникациях подводный крейсер потопил суммарно судов водоизмещением пятьсот тысяч тонн. К этому времени на поиски и уничтожение лодки были направлены восемь эскадр охотников, однако лодка продолжала действовать скрытно. Через год лодку засекли в северных морях, и адмиралтейство Республики бросило все имеющиеся в наличии силы на поиск рейдера. Пятнадцатого мая охотник класса «Герцог Шенсфилд» обнаружил лодку и вступил с ней в бой. В результате попадания бронебойного снаряда был повреждён один из аккумуляторов лодки. Охотник был сбит, выживших не было. В тот же день лодку, шедшую низко над поверхностью, заметил ещё один охотник. Уклонившись от прямого боя, капитан охотника рапортовал основным силам эскадры, и началось преследование. Лодка держала курс к фьордам Снежного полуострова, где могла скрываться достаточно долго до подхода деблокирующих сил. Эскадра охотников, возглавляемая крейсером «Страж морей», преследовала лодку, ушедшую на глубину. Всю ночь продолжалось преследование. Задача, которую поставил перед собой командир эскадры — не дать лодке уйти во фьорды. Приближалось утро шестнадцатого мая.
Небо ещё было тёмным, даже звёзды ещё мерцали ярко, но утро уже чувствовалось. Лодка шла на перископной глубине. Последняя надежда проскочить во фьорды с темнотой таяла по мере того, как уходил заряд аккумуляторов, как медленно понижалась скорость и мощность электродвигателя, а воздушные охотники шарили своими прожекторами по бурному морю. Всё чаще глубинные бомбы взрывались вблизи, заставляя лёгкий корпус стонать. Двигатели гудели всё тише. Капитан смотрел на уровень заряда батарей, в очередной раз измерял расстояние. Да, тот злополучный снаряд, прошивший аккумулятор, обрёк их на гибель. На лодке царило молчание. Не было красного огня боевой тревоги, все просто молчали, не говоря не слова. Кто-то писал письмо домой, кто-то молча готовился увидеть солнце. Всё было тихо и сурово. Трубопроводы, покрытые конденсатом, мрачно прорезали стальной корпус из конца в конец, радист и акустик отмечали в своих журналах положение противника, шумы моторов и предполагаемые размеры судов. Капитан посмотрел на старшего помощника. Мужчина под сорок, с бородой, отросшей за время долгого похода, смотрел в стол. Потом поднял свои уставшие, красные от недосыпа глаза; осунувшееся, и без того тощее лицо в тусклом свете лампы казалось лицом смерти. По лбу катился пот. Старший помощник открыл бортовой журнал и протянул его командиру.
Капитан взял карандаш и, отметив место и время записи, коротко написал: «Повреждённые шестнадцатого мая одна тысяча девятьсот девятнадцатого года в четырнадцать ноль шесть по имперскому исчислению аккумуляторные батареи резервного источника подводного хода восстановить в полной мере не удалось. Запас подводного хода снижен на одну треть. Дойти до фьорда в подводном положении не сможем, будем прорываться небом. За нами следуют от семи до десяти преследователей-охотников. Шансы на прорыв крайне низки. Прощайте. Капитан первого ранга Николай Пешек.»
После этого он закрыл журнал и кивнул старшему помощнику. Старший помощник протянул свою словно высушенную солнцем руку, обтянутую соломенного цвета кожей, к переговорному устройству. Взяв его, он нажал на кнопку передачи.
— Команде. С вами будет говорить капитан.
— Друзья мои. У нас два выхода: или сдаться, или принять последний бой. Второй резервный аккумулятор повреждён, дойти под водой до фьорда, где мы могли бы отсидеться и закончить ремонт, мы не сможем, не хватит запаса хода. Если мы остановимся, нас просто накроют минами, у нас на хвосте слишком много противников. Мы военные моряки подводно-воздушной лодки, для нас не бывает пощады. Я принял решение дать воздушный бой. Наверху нас ждут десять охотников, потому наши шансы… вы всё понимаете.
Взрыв раздался совсем близко.
— Курс три ноль по ходу, — сухо рапортовал акустик.
— Это будет наш лучший бой. Я горд, что служил с такой командой, как вы. Отсекам приготовиться к бою, доложить по готовности, крылья и парус приготовить к подъёму. Торпедные аппараты готовсь, воздушные торпеды к бою… Удачи нам.
Спустя четыре с половиной минуты в рубку стали поступать короткие отчёты.
— Десятый отсек готов. Торпеды готов. Капитан, мы рады были служить с вами.
— Девятый отсек готов. Команды готовы к выходу. Капитан, даром не помрём. Удачи нам.
— Восьмой отсек готов, аварийные команды готовы. Покажем, чего стоят "Нарвалы", нам будет приятно умирать с вами.
— Седьмой готов, аварийная команда готова, все на местах. Удачи, кэп.
Капитан стоял, держась за стол, от духоты кровь стучала в ушах как барабан. Лодка готовилась к бою. Отчёт за отчётом, сухие слова рапорта, пожелания удачи, слова благодарности. Моряки занимали посты, из кубриков приносили чистые вещи — по традиции последний бой принимали в чистой форме, а в том, что для многих (а если смотреть правде в глаза, то для всех) этот бой будет последним, не сомневался никто. Воздушная субмарина «Королевский стрелок Рейнард» класса «нарвал» за последний год потопила одних только военных судов общим тоннажем под полторы сотни тысяч тонн, не считая груза, которого накрошили в четыре раза больше. Флот Республики бросил на их уничтожение огромные силы, рано или поздно должно было случиться то, что случилось: их нашли и теперь рвали, как акулы рвут раненого кита.
Вот доложился первый отсек.
— Первый готов. Торпеды заряжены. Кэп, не тяни.
— Лодка в боевой режим, красный огонь.
Он повесил микрофон переговорного устройства и вполголоса добавил:
— Рубка готова… Я и не тяну…
Он выждал две минуты. Акустик вернулся на пост в парадном кителе. Капитан со старшим помощником остались одеты как были: в приметы они не верили, да и играть в такие игры двум старым морским волкам, пропитанным солью насквозь, было не к лицу, уж море их примет, какими бы они ни были.
Капитан закрыл глаза, глубоко вдохнул спёртый воздух рубки и громко стал отдавать приказы. Время для сантиментов закончилось, письмо домой он написал давно; он его писал каждый раз, когда выходил в море — это была его личная примета.
— Дифферент на корму три ноль. Курс держать, готовсь к взлёту, генератор завести на максимальную мощность, крылья и орудия выставить, командам к люкам. По выходу занять позиции, огонь шквальный по готовности, визор пост, цели по обнаружению. Двигательный отсек, поднять пар. Продуть балласт. Выполнять.
Позади лодки глухо бухнула мина: охотник промахнулся, сбросив смертоносную бочку с взрывчаткой и крупной шрапнелью слишком далеко — видимо, шёл на противоходе, а капитан был не самым опытным, но с глубиной он угадал…
Лодка ожила. По коридорам раздался стук ботинок о палубы, сама лодка, накренившись на корму, стала набирать ход, воздуха стало ещё меньше: это в двигательном отсеке начали поднимать пар и забирать кислород из остальных отсеков. Завыл глухо генератор лётного поля. Зашумел воздух в трубопроводах: лодка избавлялась от балластной воды, выгоняя её мощными насосами за пределы корпуса, чтобы подняться из черноты моря в черноту ночного неба. Загорелась красная лампа. Затем раздался громкий всплеск: это нос лодки вышел из воды. Раздались скрипы кремальер и чпоканье герметичных уплотнителей: это люди выскакивали наружу, согласно приказу занимая боевые посты. В лодку стал поступать свежий воздух, наполненный предутренней свежестью и морским солёным бризом, ожиданием утра и предрассветной тишиной, которая вот-вот должна была разорваться огнями выстрелов, пожарами, криками раненых и скрипом покорёженного металла.
Лодка набирала высоту. Пока что она не попала в прожекторы охотников, но скоро кто-то должен был увидеть её. Пока что они искали её внизу, но счёт шёл на секунды, цена каждой — это цена, которую заплатит зарвавшаяся субмарина за свою смерть. Машины в двигательном отсеке заработали в полную мощность, набирая обороты, поршни заходили смелее, почувствовав снятие с ограничителя. Теперь паровая машина жила на внешнем кислороде и могла показать в последний раз всю свою силу и мощность, всё стремление нести лодку вперёд и вверх, чухая паровыми цилиндрами и раскаляя кожухи парогенераторов, превращающих воду в пар, который, концентрируясь в котле, заставлял вращаться коленвал и двигаться поршни. Кочегары закидывали топливо в топку, скармливая плещущему в ней огню всё больше и больше еды. Винты, почувствовав новую мощь, вращались всё быстрее, сливаясь в прозрачный обмеднённый круг, от которого виден был только самый краешек, разгоняя лодку вперёд. Спасительные скалы уже показались чёрной, еле-еле различимой полосой в тёмном небе, самый дальний край которого начинал светлеть, ещё неявно, заметно лишь для тех, кто привык работать под покровом ночи, выныривая, атакуя и уходя обратно в молчаливую глубину. Для тех, кто знает все оттенки ночи, и рассвет чувствует не столько глазами, сколько всем своим нутром, как нечто, что несёт больше опасности, чем благости. Пневматические цилиндры выпустили воздух, разряжая энергоаккумуляторы, и позволяя мощной гидравлике растянуть полётные крылья, с дополнительными маневровыми лётными генераторами. Из труб поднявшихся над палубой вылетал чёрный как смола дым.
— Средняя батарея готова. Вижу цель, охотник класса «кларк», высота двадцать и снижается, курс: встречный азимут два четыре два. Жду приказа.
Это был голос Саши. Весёлого, низкорослого, как и почти все подводники, с живым лицом, на котором отражалась каждая эмоция. Он попал из торгового флота. Там, на китобое, он был боцманом, здесь же стал артиллеристом. Поскольку переучивать его надо было меньше чем других — что паровой гарпун, что пушка, законы баллистики одинаковы для всех и вся, — артиллеристом он был толковым.
— Пост наблюдения, вижу семь целей по курсу. Размер средний, вижу один охотник класса «кларк», шесть не определить...
Капитан вслушивался в доклад. Ещё двое обнаружились на воде сзади, и пока что всё шло до смешного красиво: цели шли низко и взлёта лодки не ожидали. Они никогда не охотились за такими лодками, они ждали, что, как и мелкие типы, она будет уходить по дну и маневрировать на глубине, но никак не пойдёт вверх. Для лодок глубина была родной стихией, и ждать от лодки пряток на глубине было логично… Так бы оно и было, если бы не повреждённый аккумулятор. Если бы не он, «Рейнард» укрылся бы во фьорде, где враги могли только до бесконечности рыскать в шхерах, подрываясь по одному-по двое на торпедах, пока не погибли бы все… Но… Это вечное «но». Хотя достаточно было уже того, что их лодка была объявлена врагом номер один в этих водах; забыв даже о пиратах, беспокоящих коммуникации, всех бросили именно на их поимку. Капитан приказал старшему помощнику оставаться главным в рубке, а сам побежал наверх, на внешний пост управления.
Старший помощник ждал готовности последней батареи. Он, прослуживший почти всю жизнь на флоте, знал, что делать; они с капитаном понимали друг друга с полувзгляда. Именно поэтому их лодка была тем призраком на коммуникациях, за которым велась охота уже второй год.
Капитан влетел во внешний пункт за десять секунд до готовности кормовой артбатареи и батареи ПВО на верхней надстройке. Доклады поступили почти синхронно: по воде к лодке скользил луч прожектора с одного из охотников.
— Носовая батарея, по прожектору пли. Первый, второй отсек, готовсь , аппараты один, четыре, шесть — веер один два курс три пять, возвышение, семь, дистанция пять. Аппараты два, три, пять — веер два ноль курс три три пять, возвышение, минус три, дистанция восемь. Десятый отсек — атака ближайшей цели, Ленка, я рассчитываю на тебя. Батареям шквальный огонь по ближайшим целям, данные постов по месту! Фугасными пли.
Капитан успел выпалить всё скороговоркой, глядя на данные поста наблюдения. В такие моменты его мозг работал как самая лучшая вычислительная машина: стоило его глазам только увидеть данные или ушам — услышать, и он принимал решения; расчёты проводились за доли секунд: годы тренировок, годы слаженной работы и путь от капитан-лейтенанта в первом отсеке до капитана первого ранга.
Луч прожектора полз медленно, освещал серую холодную воду, покрытую гонимой лёгким ветром мелкой зыбью. Медного цвета обшивка лодки почти лишилась краски, местами были наросты ракушек, непонятно как приклеившиеся к покрытой окислами меди. Время тянулось. Капитан смотрел, как матросы крутят ручки наводки. Он буквально чувствовал, как внутри лодки кочегары кормят двигатель брикетами и углём. Как высохший от постоянной жары и нагрузок старший механик, близорукий как крот, потерявший один глаз много лет назад во время аварии, вечно тяжело дышащий, смотрит на давление, крутит вентиль подачи жидкого топлива, заливает «катализатор» в систему, заставляя работать усиленные турбины, и отпивает последние пол глотка из фляжки. Как магнитограф, рыхлый, вечно заспанный, смотрит покрасневшими от бессонницы глазами на показания генераторов лётного поля и что-то говорит механику через ПО, бормоча в переговорник какие-то понятные только этим двоим слова. Как механик что-то поправляет в своих рычагах, и генераторы работают ровнее и сильнее. Он буквально чувствовал, как предательский луч приближается к лодке, как торпедисты задают на торпедах данные, вращая ручки управления передаточных механизмов, и изменяется угол раструба торпедных аппаратов. А второй прожектор приближается к дымному следу. И скоро на «кларке», идущем сзади охотнике, заметят дым лодки и пройдут по дыму лучом, открыв незамедлительно огонь из всех орудий. А Лерк, торпедист кормового торпедного отсека, с ехидной ухмылкой на своём вытянутом, лошадином лице вводит данные, наводя торпеды ровно на три варианта курса «кларка», пусть открывает огонь, сманеврировать на такой дистанции он не успеет.
Справа от него уже начинало еле-еле заметно светлеть.
Артиллерист подводил прицельную щель по короткой хорде к источнику губительного света. Несмотря на холод, капитан взмок, секунда растянулась в вечность — вечность ожидания и спокойствия, в которой каждый делал своё дело, работая словно автомат, а он стоял на ВЦПУ, а там, в глубине, его дублировал тощий старпом, которого за глаза все называли «смерть». Кто там по расписанию на правой носовой? вроде бы Баркс, да, Баркс Танруи Степняк, узкоглазый с плоским лицом, длинными руками, коренастый, широкий, как он попал на подводный флот — непонятно, но глазомер у Степняка был отменный, и капитан долго бился, чтобы перевести его сперва на унтер-офицерские курсы, а потом на курсы наводчиков. Пока что этот узкоглазый не подводил ни разу. Он всё время шутил, что пошёл бы в паровую кавалерию или просто кавалерию, но ростом не вышел, и ноги коротки.
Аварийная команда ждала, заняв позиции согласно расписанию, луч подползал всё ближе… Раздался шум пневматики — это торпедисты открыли огонь: в воздух с шипением вылетели шесть воздушных торпед и, хищно расходясь по заданной траектории, ушли вперёд. Словно в замедленной съёмке одна из них приближалась к лучу; раздался треск автоматической пушки, и воздух около ствола озарился несколькими короткими вспышками пламени, показавшимися зубами древнего дракона, на долю секунды появившимися из хтонического мифа. Луч погас, и сразу за тем раздалось шипение торпедных аппаратов позади, капитан его почувствовал, лодку чуть-чуть толкнуло вперёд; нет, это не чувствовалось по приборам, он это чувствовал. В тот же момент Макс на кормовой батарее дал залп по прожекторам одного из тыловых «кларков», Прожекторы погасли одновременно… В ту же секунду лучи с других кораблей стали активнее приближаться к курсу лодки, шаря по небу; они уже не искали её внизу. Стволы охотников стали поворачиваться, кормовой «кларк» предпринял попытку уйти влево, начать противоторпедный манёвр, предугадав пуск… Капитан и Лерк улыбнулись: «кларк» открыл двум торпедам шанс поразить второго кормового охотника.
Юнга Гельт стоял около пулемётной батареи ПВО. Один из лучей приближался к лодке. Юнга служил свой второй год: он пошёл на флот добровольцем, и его, по стечению обстоятельств, почти сразу направили сюда. Гельт пригнулся и стал поворачивать счетверённый пулемёт на треноге. В круге прицела была тьма, но краем глаза он видел точку, из которой исходит предательский свет. Он навалился на приклад установки, наводя перекрестие на цель; не доведя до точки нескольких сантиметров, он изменил движение стволов, заводя упреждение, а затем нажал на спуск. Установка откликнулась длинной очередью, прожектор погас, на его месте загорелся огонь. Гельт зарядил зажигательные. Плечо за год настолько привыкло к отдаче пулемётной установки, что теперь он даже не заметил её, сосредоточившись на поиске новых целей. Капитан удовлетворённо отметил, что мальчик вырос в умного моряка, и приказ понял сам, не дожидаясь понуканий.
Лучи приближались. Батарея ПВО успела погасить ещё несколько прожекторов, но на охотниках тоже были не дураки и все огни не зажигали, чтобы не выдать все точки освещения. Они выжидали, потом включали следующий прожектор, который начинал поиск почти оттуда же, где закончил предыдущий. Небо стремительно светлело, с каждым метром подъёма лодка медленно, но верно вырывалась из тьмы. Скоро им не понадобятся прожекторы, а пока что редкие трели орудий хлестали охотников, как только те попадали в перекрестие прицелов орудий. Вот заговорили пушки нижней внешней палубы, ухая своими башнями. Один из охотников задымился от попадания фугасом по надстройкам; один из преследователей с кормы озарился ярким взрывом и, задымившись, потерял ход: взрывом заклинило рули, и он так и продолжал, двигаясь по инерции, поворачивать. Его товарищ погасил огни и стал наводить орудия примерно на огни выстрелов, а может, капитан уже сумел хоть как-то различить контур лодки.
— Подъём ноль, прямо рули, прямо киль.
— Есть подъём ноль.
— Полный форсаж, руль держать.
— Есть полный форсаж, держать руль.
— Проветрить помещения.
— Уже…
Корабль шёл вперёд, стремительно сокращая дистанцию с противником. Где-то был ещё один, и капитан не понимал, где он…
Охотник, нарвавшийся на торпеду, горел ярко, пламя из трюма перекинулось на такелаж и паруса; торпеда, должно быть, сместила машину, вызвав пожар, и команда покидала судно на чём могла. Второй охотник получил торпеду в носовую башню, не успев затормозить после правого манёвра, и теперь на нём боролись с пожаром, одновременно его капитан выводил корабль бортом, чтобы лодка попала под обстрел бортовых орудий. Кормовые орудия нижней палубы уже несколько раз попали по его корпусу, но фугасы мало что могли сделать с бронепоясом, разве что осколки попали по палубам…
«Кларк» был тварью с хорошим бронепоясом, медлительной, но крепкой, и даже бронебойными снарядами лодка класса «нарвал» не могла с ним сделать ничего до дистанции абордажа. Теперь капитан охотника пользовался этим; единственным, что его сдерживало, был пожар на палубе, который не позволял нормально взлетать. Двое из впереди шедших охотников поймали свои торпеды и, неловко завалившись на нос, рухнули в воду, видно, торпеды повредили генераторы. Хищные обводы лёгкого корабля разворотило взрывом, стальные переборки, столкнувшись с водой, разлетались словно щепки, паровые турбины взорвались от удара, генераторы лётного поля, озарив всё яркой вспышкой, замолкли, погружаясь под воду.
Десятый охотник оказался тем, чего капитан боялся: это был лёгкий крейсер-охотник, он вынырнул откуда-то из низких облаков, стараясь выйти на бортовой залп к лодке.
Первым лодки достиг выстрел крупнокалиберного пулемёта. Установленный на средней палубе охотника пулемёт ПВО прочертил трассёрами редеющую тьму и высек искры из лёгкого обеднённого корпуса лодки, оставив на нём глубокие вмятины. Рубочная правая ответила залпом двух спаренных автоматических орудий; короткая очередь — и пулемёт умолк, вспыхнув детонировавшими боеприпасами; спустя короткое время, нужное для наводки, в охотника полетели ещё несколько десятков снарядов. После сто тридцатка низовой батареи ударила по палубе шедшего чуть ниже лодки охотника, снося с палубы всё, что там могло быть живого и целого осколками фугасов. Охотник задымился, начался пожар; пока что счёт был в пользу лодки. Пять целей, из которых три уже выведены навечно.
Крейсер шёл догоняя и не стреляя, он прошёл так, чтобы торпедисты не могли его задеть: хотел, чтобы лодка маневрировала, подставив или ему, или охотникам корму для удара… Капитан ухмыльнулся: такого удовольствия он ему не доставит. Торпедисты в глубине корабля загружали торпеды в аппараты. Три минуты. Три минуты до следующего залпа.
Двое охотников наконец взяли лодку в прицел, дав залп, ещё двое стали разворачиваться бортом для полного бортового залпа.
— Рулевой, резко четверть вправо.
Лодка накренилась и стала поворачиваться, уходя от залпа.
— Резко четверть влево.
Очертив плавную дугу, лодка вернулась на прежний курс, часть снарядов прошла мимо, но другие впились в лёгкий корпус, вырывая клочья железа, несколько осколков отрикошетили от труб, лодку тряхнуло от попаданий.
Началась ожесточённая перестрелка на короткой дистанции: батареи лупили по охотникам, лёгкий корпус превратился в ошмётки через две минуты обстрела, опадая кусками в воду. Капитан понимал, что они в прицелах, и всё закончено… почти всё…
— Ещё одна минута… — сказал он сам себе, непроизвольно по сердцу отсчитывая время.
Снаряд угодил в счетверённый зенитный пулемёт верхней ПВО батареи. Последним, что увидел через прицел кричавший от ярости и не снимавший пальца с гашетки Гельт, был огромный ком пламени, летящий на него. Все две минуты Гельт палил по палубам охотников, словно веря, что сможет пробиться. Кого-то он, может, и зацепил… Теперь на месте пулемёта зиял кусок развороченного металла с остатками плоти юнги. На обрывке ограждения висел кусок кителя — кажется, рукав вместе с рукой. Всё остальное снесло прямым попаданием фугаса. Два соседних пулемёта повредило, матросы из аварийной команды уже карабкались к ним, чтобы забрать раненых и занять их места.
Пошёл первый рапорт.
— Медик, двое раненых, осколки. Несём.
— Жду.
Медик — он всем так и представлялся, медик, — был всегда подтянут, всегда с аккуратно подстриженной бородой или гладко выбрит, в глубоко посаженных глазах были циничность и спокойствие, которые могли остудить море. От него всегда пахло выпивкой, но походка всегда была тверда, как и рука.
Сейчас он в своём кожаном фартуке стоял около стола, в кюветах лежали инструменты, стерильные и готовые. Рядом стояли двое его санитаров, самые крепкие парни на лодке.
Охотники окружали лодку, и уже все батареи стреляли. Капитан маневрировал, стараясь не сбиваться с курса, когда из торпедных отсеков доложили о готовности.
— Юра, — позвал капитан по внутренней связи старшего помощника, стараясь перекричать шум боя.
— Я. — Голос старшего помощника был приглушённым.
— Дай курс, постараемся взять крейсер, у меня слишком шумно.
— Принято, работаю.
Капитан отдавал приказы на маневрирование, стараясь, пока позволяет дистанция, хоть как-то изворачиваться от снарядов и сохранять прежний курс на фьорд, в котором можно будет укрыться под нависающими скалами, в котором узко и тихо, в котором они смогут выжить. Скалы виднелись на горизонте.
Десять секунд спустя старпом, перекрикивая шум боя, продиктовал ему курс, пригодный для атаки на крейсер. Торпедировать охотничий крейсер не удавалось ещё никому, но отпугнуть торпедами получалось у многих…
— Юра, дай торпедистам веер и возвышение. Пусть бьют по команде.
— Есть, капитан.
Залп крейсера уничтожил одну из башен нижней палубы, взрыв сотряс лодку. Доклад о повреждениях капитан принял спокойно. Расчёт старшего помощника поступил через полторы секунды после взрыва. Капитан заложил резкий вираж и коротко скомандовал торпедистам:
— Пли.
Пневматика выпустила торпеды, которые хищно понеслись, разрезая светлеющее небо следом выхлопа, наперерез крейсеру.
Капитан снова заложил вираж. Кормовые торпедные аппараты отработали, батарея ПВО была залита кровью, пулемёты её замолчали; ещё один залп попал в маневровые генераторы расположенные в крыльях.
— Повреждены левые маневровые генераторы, компенсирую правым.
— Уничтожен правый маневровый.
— Носовая Батарея — осталось одно орудие.
Все охотники горели и стреляли по лодке, «нарвал» захлёбывался в огне, огрызаясь всё более редкими выстрелами, матросы несли к уцелевшим пушкам снаряды, лодку сотрясали взрывы от попаданий.
Доклад о пробоине в кубрике. Медик спокойно оперировал посреди крика и огня, санитары держали извивающихся от боли матросов, делали перевязки, кто-то из матросов и боцманов помогал им. Капитан закладывал виражи, но лишившийся маневровых генераторов «нарвал» реагировал всё медленнее. Бронебойный снаряд прошил носовой торпедный отсек, разворотив нос лодки. В отсеке чудом уцелело два человека и один аппарат; сейчас они наводили его на проходящий по курсу охотник. Повреждённый в начале боя кормовыми торпедами «кларк» наконец взлетел, продолжая стрелять, и его залп снёс носовую башню нижней палубы. Лерк, матерясь, крутил ручки торпедного аппарата, заводя новые данные; залп — и торпеды вышли из аппаратов. Это было последнее, что он успел сделать: снаряд охотника разорвал крепкий корпус и взорвался в кормовом торпедном отсеке. Лерк осел, в его виске торчал осколок трубы; отсек полыхал; к нижней губе торпедиста прилипла сигарета, которую он успел закурить перед последним залпом; его матросы лежали, убитые осколками.
Лодка, изрешеченная, но ещё живая, рвалась к скалам. Одна из торпед повредила крейсер, заставив его немного оторваться и развернуться бортом. Залп из двухсотмиллиметровых орудий попал в рубку и машинное отделение, начался пожар. Капитан, иссечённый осколками стекла, сжимал в руках ставший бесполезным штурвал. В свете восходящего солнца «нарвал» принимал свой последний бой.
Кроваво-красное солнце окрашивало море в цвета огня и крови, на воде виднелась плёнка из горючего, вытекавшего из пробитых баков. Лодка-рейдер, самая современная и вооружённая, принимала свою смерть. Огонь объял почти все отсеки, в семи местах зияли дыры, из которых вырывалось пламя. Аварийные команды, обожжённые, раненые, задраивали те отсеки, которые уже нельзя было спасти, стараясь хоть как-то разделить огонь; у многих кончились батареи в противогазах, и теперь они, туша пожар, вдыхали с дымом противопожарную смесь, воду из системы тушения, пары кислоты и краски, которые из-за огня поднимались в воздух.
Гордость этих лодок, орудийные башни нижней палубы — обтекаемые выступы на днище, позволявшие в полёте атаковать шедшие ниже корабли, — были или снесены, и на их месте уродливо торчали обломки в крови и копоти, или повреждены, и теперь чадили горящей проводкой. В некоторых из них горели ещё живые, но оглушённые люди, потерявшие сознание при ударе или от дыма и огня, с которыми пытались бороться. Бортовые батареи средней палубы, на которых в герметичном поясе прятались в подводном положении автоматические орудия и пулемёты, были разворочены огнём; их противоосколочное бронирование было пробито и напоминало сюрреалистическое решето со рваными дырами и острыми углами, загнутыми во все стороны сумасшедшим художником. Из шести батарей в живых остались только три автоматические пушки.
Пост управления огнём и внешняя рубка, делавшая «нарвал» схожим по функциям с надводно-воздушным кораблём, была разбита несколькими взорвавшимися рядом фугасами, чадила проводкой и была украшена трупами офицеров и мичманов, погибших на своих местах за расчётом траекторий для наведением орудий.
Батарея ПВО, расположенная чуть выше, была залита кровью и представляла из себя куски перекорёженных решёток с кусками плоти, припёкшимися к ней или зацепившимся за неё.
Из кормового торпедного отсека валил густой дым, носовой торпедный отсек был объят огнём, машинное отделение горело, но механики и кочегары сделали что смогли, заставив агонизирующую паровую дизель-угольную машину вырабатывать энергию даже после их смерти. Механик лежал в огне; из его второго, недавно целого глаза, торчал кусок патрубка, влетевший туда и доставший до задней стенки черепа. Механики и кочегары, убитые попаданием снаряда, лежали рядом со своими местами по вахте; снаряд, угодивший в медотсек, ничего там особо не изменил, кроме того, что к общей картине крови и страдания добавилось пламя и живых там уже не было.
Короткая очередь по внешней рубке заставила капитана тяжело навалиться на штурвал, опускаясь на пол. Из уголка его рта побежала струйка крови, на бледном от усталости лице отразилось облегчение. Всё закончилось. Сработали какие-то чудом выжившие механизмы, и лодка взяла крутую циркуляцию влево, увернувшись от снарядов с крейсера: рули заклинило. В чреве лодки в живых не осталось почти никого. Старший помощник почувствовал крен; он вызвал всех на палубу и вместе с выжившими занял места у орудий, которые ещё могли стрелять. Лодка полыхала, из труб валил дым и пламя, с которым теперь никто не боролся. Теряя высоту и ход, лодка шла в циркуляции, несколько орудий, захлёбываясь от перегрева стволов, стреляли наугад, те, кто не был у орудий, стреляли из ручного оружия, словно это что-то могло изменить, а противник заливал лодку прицельным огнём… ещё десять секунд боя, и лодка со всего маху врезалась в воду, разрушаясь от сильного удара.
Охотники принялись собирать своих раненых с повреждённых кораблей и искать выживших. К лодке близко никто не походил, зная, что там выживших нет. На «нарвалах» выживших не бывало, даже если они были.
В рапорте сухо перечислят потери, доложат об уничтожении подводного охотника класса «нарвал», укажут координаты. Передадут в новостях о том, что коммуникации стали безопаснее и одержана победа… О потерях никто не сообщит; капитан крейсера, осмотрев остатки вверенного ему подразделения, горько усмехнётся в усы. «Нарвал» дался ему очень дорого… Они всегда даются дорого. После он будет ещё долго думать, почему же они вышли из-под воды, ведь могли же уйти под водой…
Наверное, не могли.
@музыка: Оргия Праведников - Das boot
@темы: текст, 18+, WTF Steampunk 2016