Нет денег - нет революции
Как ни странно цикл рожденный в торопях "патамучтомалодженананизкомуровне", самому понравился, что в принципе редкость и может быть будет продолжен... Ну как-то так...
Дороти 18+
Название: Дороти
Цикл: Байки Джимми Роуза
Часть канона: ориджинал
Автор: fandom Victorian 2017 (Я)
Бета: fandom Victorian 2017
Размер: драббл, 993 слова
Персонажи: НМП, НЖП
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: в рундуке моряка не только веселые истории
Примечание/Предупреждения: описание насилия; смерть второстепенного персонажа
Для голосования: #. fandom Victorian 2017 - "Дороти"
Фредерик за два года возмужал, теперь это был уже не мальчишка, который прибегал в эллинг к Джимми послушать его байки, и не сорванец, который вернулся от дедушки из Шотландии радостный оттого, что дед устроил ему настоящую горскую вольницу. Верный Иша по-прежнему сопровождал юного лорда, Роуз все так же постоянно околачивался в эллинге, колдуя с морским хозяйством своего хозяина и товарища, с которым провел в море больше времени, чем лорд Грегори под крышей своего дома. Но Фредерик по-прежнему прибегал сюда, где пахло паклей, смолой, морской солью, водой, деревом, лаком и краской; сюда, где под крышей эллинга летом гнездились стрижи, а зимой уютно горела печка, и старый моряк перебирал канаты и снасти, готовя буера к гонкам на льду залива. Матушка Фредерика занималась с его сестрой, которая с завистью смотрела на старшего брата, ведь ему, как ей казалось, позволяли все.
С тех пор как Иша и Джи были приставлены к Фредерику, в эллинге появились новые запахи, а в одном из углов обосновались склянки и вещи старого китайца. В чем-то Джи и Роуз были похожи. Оба, казалось, не старели, один — потому что владел странной китайской магией, а второй был просолен, как настоящая морская солонина. Фредерик все так же слушал истории старого моряка, иногда в компании двух друзей, а иногда к ним присоединялся отец. Некоторые истории старый моряк не рассказывал, говоря, что мал пока что Фредерик.
В этот день юный лорд вместе с Роузом скоблил лодку, готовя её к гонкам.
— Джимми, а расскажи вот про ту татуировку, которая почти забита этими. Я вижу, она отличается…
Джимми выпустил клуб дыма в воздух.
— Верно ты подметил, эта татуировка забита другими, неприятная история была. Мы тогда пришли в Портленд, в тот самый Портленд, откуда не раз выходили корабли в разные страны, да и сейчас выходят. Сошли на берег, а тогда вербовщики зверствовали. Посидели в таверне, и все бы ничего, да ребятки ушли обратно на корабль, а я засмотрелся на одну розочку, которая там вертела задом, что рулем в бурной речке. И такая симпатичная была, что взял я лишнюю кружку, да словом перекинулся с ней, а она такая и говорит, мол, братец мой тоже моряк, можно его к вам на корабль, а то загребут парнишку в армию, да сгинет почем зря. Словно не знала, что на море сгинуть дело плевое. Ну, я сказал, мол, пусть пришвартовывается к нам, даром что искали матроса.
И вот, значит, приходит этот молодчик, капитан его посмотрел, говорит, давай, Мил, берем тебя матросом. Парнишка был молодым, ладным, дельным, да только как на корабль взошел, так с него не сходил, словно с домом попрощаться не хотел. Я на следующий день пришел в таверну, там его сестрица все так же вертела задом. Сказал ей, она аж просветлела, говорит, спасли вы мальчишку, за ним третий месяц вербовщик гоняется, насолил он ему.
Дело было вот как с её слов: вербовщик девчонку принудил к себе, чтобы не загребать её мужа, а мужа все одно забрал, да девку обесчестил и раструбил на всю округу. Так вот, муж с того повесился, а девчонку Мил забрал к себе, женился, а вербовщика сдал властям. Те штраф наложили, да отпустили его, а вербовщик злобу затаил, с ним в деревнях окрестных общаться перестали совсем, гнали отовсюду в шею… Вот он и стал охотиться на Мила, все бумаги выправил, осталось только в казармы отловить, так Мил и подался сюда в порт… Ну, попал он к нам, и на том хлеб. В общем, погуторили мы с ней за братца её, а через два дня уходить, вот уломали мы его с ребятами пойти попрощаться с сестрицей. Мол, моряки своих не бросают, не таким, как его недруг, рога обламывали. Приходим в таверну, а там… солдаты, и этот урод бьет Дороти, сестрицу его. Ну, Мил крикнул, а этот свин армейский посмотрел, что парень с моряками, и со злости так приложил девчонку об стол, что та пала, как подкошенная, весь пол залила кровью… У Мила тогда совсем паруса сорвало, он закричал да бросился на вербовщика, солдаты его под руки и волочь…
— А вы?
— А мы своих в обиду не даем, ножи повытаскивали — какой же моряк да без ножа? — и устроили взбучку. Попортили трех солдат, так, чутка, у них юшка по мундирам побежала красная, через неделю встали бы. А вот тот хряк, он еще и девке юбку задрать успел, нет, трахать её не собирался, но чтоб постыднее было. Вот Мила отбили, а я вижу, девка дышит еще… В общем прыгнул я через два стола, а ребята солдатиков пригласили кто чем, кто кувшином, кто так кулаком в нос, чтобы поутихли. Тот хряк только ногу занес, так я и посмотрел, что у него внутри. Жирный был вербовщик, как боров, весь в прыщах, угрях, свинья и то красивее. Вот ножик он у меня и проглотил, упал как куль с говном. Визжал перед смертью, я аж промахнулся — сперва ему в живот засадил, а хотел в горло, вот такое дело. Он отпрыгнул было, но куда ему убегать, вот вторым ударом я этого борова и прищучил, как скумбрию…
Джимми помолчал, потом глубоко затянулся.
— Как сейчас помню, все вокруг в крови, Мил сидит, голову сестры на коленях держит, та бледная, вот-вот богу душу отдаст, и ти-и-ихо так позвала меня… Тихо-тихо… Я подошел, сел, она шепчет, наклонись, мол… Я наклонился, она прошептала: «Спасибо тебе, Джим. За брата, за честь»… Ослабевшими руками обняла да притянула, поцеловала, вот последний вдох её я с собой и ношу. Тогда и набил мне Мил эту картинку со своей сестрой: он толковый рисовальщик был… Каждый раз, как его видел, жгла роза меня. Вот и сейчас…
Джимми задумался.
— Дороти, Дороти, так мы…
Потом он осекся, а Джи чем-то громыхнул у себя в углу.
— Джи, криворукий ты осел, ты мне весь эллинг спалишь, косоглазый ты рукокрюк!!!
Джимми закричал на китайца, но Фредерик уловил в голосе какую-то… благодарность, что ли.
Фредерик задумался и пообещал себе обязательно спросить, что стало с Милом. Потом, когда они расставались, у него возник еще один вопрос, но для себя он уже решил, что сам бы в таком случае ни за что не выдал бы моряка, и откуда-то понимал, что это было правильным решением.
Дороти 18+
Название: Дороти
Цикл: Байки Джимми Роуза
Часть канона: ориджинал
Автор: fandom Victorian 2017 (Я)
Бета: fandom Victorian 2017
Размер: драббл, 993 слова
Персонажи: НМП, НЖП
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: в рундуке моряка не только веселые истории
Примечание/Предупреждения: описание насилия; смерть второстепенного персонажа
Для голосования: #. fandom Victorian 2017 - "Дороти"
Фредерик за два года возмужал, теперь это был уже не мальчишка, который прибегал в эллинг к Джимми послушать его байки, и не сорванец, который вернулся от дедушки из Шотландии радостный оттого, что дед устроил ему настоящую горскую вольницу. Верный Иша по-прежнему сопровождал юного лорда, Роуз все так же постоянно околачивался в эллинге, колдуя с морским хозяйством своего хозяина и товарища, с которым провел в море больше времени, чем лорд Грегори под крышей своего дома. Но Фредерик по-прежнему прибегал сюда, где пахло паклей, смолой, морской солью, водой, деревом, лаком и краской; сюда, где под крышей эллинга летом гнездились стрижи, а зимой уютно горела печка, и старый моряк перебирал канаты и снасти, готовя буера к гонкам на льду залива. Матушка Фредерика занималась с его сестрой, которая с завистью смотрела на старшего брата, ведь ему, как ей казалось, позволяли все.
С тех пор как Иша и Джи были приставлены к Фредерику, в эллинге появились новые запахи, а в одном из углов обосновались склянки и вещи старого китайца. В чем-то Джи и Роуз были похожи. Оба, казалось, не старели, один — потому что владел странной китайской магией, а второй был просолен, как настоящая морская солонина. Фредерик все так же слушал истории старого моряка, иногда в компании двух друзей, а иногда к ним присоединялся отец. Некоторые истории старый моряк не рассказывал, говоря, что мал пока что Фредерик.
В этот день юный лорд вместе с Роузом скоблил лодку, готовя её к гонкам.
— Джимми, а расскажи вот про ту татуировку, которая почти забита этими. Я вижу, она отличается…
Джимми выпустил клуб дыма в воздух.
— Верно ты подметил, эта татуировка забита другими, неприятная история была. Мы тогда пришли в Портленд, в тот самый Портленд, откуда не раз выходили корабли в разные страны, да и сейчас выходят. Сошли на берег, а тогда вербовщики зверствовали. Посидели в таверне, и все бы ничего, да ребятки ушли обратно на корабль, а я засмотрелся на одну розочку, которая там вертела задом, что рулем в бурной речке. И такая симпатичная была, что взял я лишнюю кружку, да словом перекинулся с ней, а она такая и говорит, мол, братец мой тоже моряк, можно его к вам на корабль, а то загребут парнишку в армию, да сгинет почем зря. Словно не знала, что на море сгинуть дело плевое. Ну, я сказал, мол, пусть пришвартовывается к нам, даром что искали матроса.
И вот, значит, приходит этот молодчик, капитан его посмотрел, говорит, давай, Мил, берем тебя матросом. Парнишка был молодым, ладным, дельным, да только как на корабль взошел, так с него не сходил, словно с домом попрощаться не хотел. Я на следующий день пришел в таверну, там его сестрица все так же вертела задом. Сказал ей, она аж просветлела, говорит, спасли вы мальчишку, за ним третий месяц вербовщик гоняется, насолил он ему.
Дело было вот как с её слов: вербовщик девчонку принудил к себе, чтобы не загребать её мужа, а мужа все одно забрал, да девку обесчестил и раструбил на всю округу. Так вот, муж с того повесился, а девчонку Мил забрал к себе, женился, а вербовщика сдал властям. Те штраф наложили, да отпустили его, а вербовщик злобу затаил, с ним в деревнях окрестных общаться перестали совсем, гнали отовсюду в шею… Вот он и стал охотиться на Мила, все бумаги выправил, осталось только в казармы отловить, так Мил и подался сюда в порт… Ну, попал он к нам, и на том хлеб. В общем, погуторили мы с ней за братца её, а через два дня уходить, вот уломали мы его с ребятами пойти попрощаться с сестрицей. Мол, моряки своих не бросают, не таким, как его недруг, рога обламывали. Приходим в таверну, а там… солдаты, и этот урод бьет Дороти, сестрицу его. Ну, Мил крикнул, а этот свин армейский посмотрел, что парень с моряками, и со злости так приложил девчонку об стол, что та пала, как подкошенная, весь пол залила кровью… У Мила тогда совсем паруса сорвало, он закричал да бросился на вербовщика, солдаты его под руки и волочь…
— А вы?
— А мы своих в обиду не даем, ножи повытаскивали — какой же моряк да без ножа? — и устроили взбучку. Попортили трех солдат, так, чутка, у них юшка по мундирам побежала красная, через неделю встали бы. А вот тот хряк, он еще и девке юбку задрать успел, нет, трахать её не собирался, но чтоб постыднее было. Вот Мила отбили, а я вижу, девка дышит еще… В общем прыгнул я через два стола, а ребята солдатиков пригласили кто чем, кто кувшином, кто так кулаком в нос, чтобы поутихли. Тот хряк только ногу занес, так я и посмотрел, что у него внутри. Жирный был вербовщик, как боров, весь в прыщах, угрях, свинья и то красивее. Вот ножик он у меня и проглотил, упал как куль с говном. Визжал перед смертью, я аж промахнулся — сперва ему в живот засадил, а хотел в горло, вот такое дело. Он отпрыгнул было, но куда ему убегать, вот вторым ударом я этого борова и прищучил, как скумбрию…
Джимми помолчал, потом глубоко затянулся.
— Как сейчас помню, все вокруг в крови, Мил сидит, голову сестры на коленях держит, та бледная, вот-вот богу душу отдаст, и ти-и-ихо так позвала меня… Тихо-тихо… Я подошел, сел, она шепчет, наклонись, мол… Я наклонился, она прошептала: «Спасибо тебе, Джим. За брата, за честь»… Ослабевшими руками обняла да притянула, поцеловала, вот последний вдох её я с собой и ношу. Тогда и набил мне Мил эту картинку со своей сестрой: он толковый рисовальщик был… Каждый раз, как его видел, жгла роза меня. Вот и сейчас…
Джимми задумался.
— Дороти, Дороти, так мы…
Потом он осекся, а Джи чем-то громыхнул у себя в углу.
— Джи, криворукий ты осел, ты мне весь эллинг спалишь, косоглазый ты рукокрюк!!!
Джимми закричал на китайца, но Фредерик уловил в голосе какую-то… благодарность, что ли.
Фредерик задумался и пообещал себе обязательно спросить, что стало с Милом. Потом, когда они расставались, у него возник еще один вопрос, но для себя он уже решил, что сам бы в таком случае ни за что не выдал бы моряка, и откуда-то понимал, что это было правильным решением.
@музыка: paddy and the rats - black sails
@темы: текст, 18+, fandom Victorian 2017