18+ первый опыт рейтинга, накатывал щедрой рукою, но полный бред



(тогда этого акка не было, за подтверждением идите на акк из команды, а какой именно акк это спрашивайте там)
Название: Подробный осмотр
Автор: я
Бета: WTF Tanks 2016
Размер: миди, 5644 слов
Пейринг/Персонажи: Т-34, доктор; Тигр, ИС-2, КВ-1 упоминаниями
Категория: джен
Жанр: драма, агнст
Рейтинг: NC-21
Предупреждения: описание пыток
Краткое содержание: Несколько граней одной и той же жизни.
Размещение: только после деанона
Для голосования: #. WTF Tanks 2016 - "Подробный осмотр"





Операционная

Тридцать-Четвёртый приходил в себя. Дико болела голова, тошнило, словно его вчера били толпой за все блядки Второго... Почему били? Да потому что Второго жалко, вот почему. Он с трудом разлепил веки. Перед ним висела, мерцая, тусклая лампочка на сорок ватт. Но даже её неверный свет безжалостно резал привыкшие к темноте глаза.

Ангар

Ангар, куда притащили трофейный танк, был оборудован по самому последнему слову ремонтной техники. Пока ждали ученых, механики из эвакуационной бригады поставили на место заряженные аккумы, затем один забрался внутрь и завел тридцатьчетверку. Машина дернулась вперед, и он тут же вырубил мотор. Все равно закрепленный на трале танк не смог бы сорваться с места, но теперь было ясно, что военные сработали аккуратно и захватили рабочую технику. Остальное было в руках инженеров.
В ангаре в полнакала горел прожектор, освещая своим светом резаки, клещи, пробойники и сверла...

Операционная

Руки и ноги Тридцать-Четвёртого были прикованы наручниками к стулу. Стул напоминал стоматологическое кресло с подлокотниками и подножкой, правда, подножка почему-то имела прорезь посередине, и это Тридцать-Четвёртого напрягло, как и то место, в котором он оказался. Последнее что он помнил — Pz.III, который целился ему в борт, какой-то свист, похожий на падение бомбы, и темноту… А потом он очнулся уже тут.
Помещение было холодным, и Тридцать-Четвёртый поежился, сырость пробирала до костей. Он огляделся вокруг. Лампочка перед глазами здорово мешала, но он приноровился смотреть в сторону и довольно быстро разглядел столы, накрытые простынями и какими-то светлыми тряпками, под которыми явно угадывались лотки с инструментами.
«Черт, неужели из-за больного зуба Первому надо было весь этот цирк устраивать? Ну подрался бы в рукопашной с Третьим, он бы мне его выбил, и всех дел...»
Додумать Тридцать-Четвёртый не успел, услышав приближающиеся шаги. В гулком помещении они отдавались эхом, намекая на высокие потолки и отсутствие обивки на стенах. Затем он уловил короткий щелчок выключателя, лампочка перед глазами погасла, вызвав минутное облегчение. После второго щелчка на потолке зажглись яркие лампы. Тридцать-Четвёртый от неожиданности зажмурился, но тут же открыл глаза – надо же было понять, что происходит.
Помещение, в котором он находился, больше всего было похоже на операционную. На столах и впрямь были лотки, аккуратно накрытые салфетками, однако на полу бурели какие-то пятна. Уж не кровь ли? Но долго размышлять о происхождении пятен ему не дали. К Тридцать-Четвёртому подошел человек в белом халате и с маской на лице. На воротнике-стойке, выглядывавшем из-под халата, блестели две стилизованные латинские буквы S. Похоже, больной зуб был совершенно не при чем.
— Здравствуйте, мой молодой друг. Вам тут как, удобно? Ничего не мешает? Не стесняйтесь, нам с вами еще долго и плодотворно работать. Можете называть меня доктором.
— Пошел ты... — Тридцать-Четвёртый оскалился, поджидая пока «доктор» подойдет на расстояние плевка.
— Вы, наверное, хотите плюнуть мне в лицо? Не стесняйтесь, друг мой, я даже подойду поближе. Вы очень интересный танк, и сегодня мы узнаем, как вы устроены... Посмотрите на эту красоту.
Голос «доктора» скрипел как несмазанный трак в пустыне, но при этом речь была плавной и вкрадчивой. От его вида пробегал мороз по коже, хотя в общем и целом он не выглядел страшно. Подумаешь, белый халат, ну форма под ним, мало Тридцать-Четвёртый видел людей в форме, что ли? Внешность «доктора» тоже не была угрожающей, под белой шапочкой угадывалась опрятная стрижка, а в уголках карих, кажется, глаз, прятались морщинки. Но вот все вместе вызывало внутреннюю дрожь, и Тридцать-Четвёртый окончательно понял – он встрял.
Он все же плюнул, когда «доктор» подошел поближе, и даже попал. Тот снял очки и вытер их о грязный комбинезон Тридцать-Четвёртого.
— Это хорошо, те, кто не сдерживает эмоций, живут дольше. Вы все больше радуете меня, мой юный друг.
«Доктор» проверил наручники и отошел от него к столам, снимая с лотков салфетки по одной и аккуратно их складывая. Постепенно открывались пилы, щипцы, какие-то ножи, странные изогнутые железяки, назначение которых Тридцать-Четвёртый не знал и знать не желал, но смутное чувство ему подсказывало, что скоро он со всем этим инструментарием познакомится даже слишком близко.

Ангар

Утром пришли люди в военной форме и в штатских комбинезонах, парочка была в костюмах. В ангаре вспыхнул верхний свет, вокруг засуетилась бригада: стали заводить подъемники под днище трофея, подключать инструменты, сварку и резаки, проверять пескоструйные машины и пневмоподачу на молотки и гайкокруты. Один из военных залез в люк, ногой зацепился за спуск пулемета, затвор бесполезно щелкнул, ведь ленты там уже не было. На это не обратили никакого внимания, военный перебрался на место за пулеметом и поводил дулом из стороны в сторону, словно расстреливая механиков. Те проигнорировали, занятые своими задачами. Военный вскоре вылез через люк мехвода, с трудом протиснувшись и едва не оставив сапог, зацепившийся за ручку, и удовлетворенно отошел от танка. Механики с пескоструями подошли к машине, закрыли люки и стали отдирать краску.

Операционная

— Ну что ж, начнем, пожалуй...
«Доктор» натянул перчатки и чуть помедлил, наклонив голову к плечу и внимательно глядя на Тридцать-Четвёртого.
— Не сочтите за бестактность, но мне будет крайне неудобно вас так осматривать и изучать, вы слишком грязный, как и все свиньи...
Он вытянул откуда-то шланг и, включив сильный напор воды, начал поливать пленника. Комбинезон почти мгновенно промок до нитки, струя, казалось, выбивала практически весь воздух из легких. Особенно тщательно «доктор» сосредоточился на открытых участках тела, особенно на лице, казалось, испытывая удовольствие от причиняемых неудобств. Струя была обжигающе ледяной, она словно впивалась в кожу, пытаясь содрать ее напрочь, Тридцать-Четвёртый отчаянно жмурился, защищая глаза, и с трудом хватал воздух пополам с водой. Наконец казавшаяся бесконечной пытка закончилась, «доктор» выключил воду, отложил шланг и приблизился к Тридцать-Четвёртому.
— Надо же, у вас такая крепкая кожа. Ни синяков, ни ссадин, никаких отметин. Это достойно внимания. Пожалуй, с кожи мы и начнем. Как-то особо за ней ухаживаете? Не волнуйтесь, друг мой, дышите спокойнее. Вы, наверное, хотите узнать, зачем тут оказались? Думаете, мне нужны тайны?
Тридцать-Четвёртый ничего не ответил на дурацкий вопрос, а «доктор» хрипло рассмеялся:
— Что вы, тайны меня волнуют крайне мало. Мне интересны вы, друг мой, и именно вас я буду изучать. Что примечательно, говорить вам совершенно необязательно. Начнем?
Он подошел к ногам Тридцать-Четвёртого, накинул дополнительный ремень чуть пониже каждого колена, нажал на педаль под креслом. Внизу что-то загудело, и зафиксированные ноги медленно разъехались в стороны. Вот и стало ясно назначение прорези на подножке, мрачно подумалось Тридцать-Четвёртому. Тем временем «доктор» взял что-то с соседнего стола.
— Вот посмотрите, это обычный скальпель. С его помощью, как вы, наверное, знаете, делают надрезы, и именно этим мы и займемся… Но сперва мы снимем с вас комбинезон. Правда, для этого придется вас развязывать... хотя нет, зачем же.
«Доктор» щелкнул пальцами. Создалось ощущение, что под маской он улыбнулся.
— Есть кислота... она отлично справится. Не волнуйтесь, друг мой, ничего смертельного. Но нам ведь интересен результат ее воздействия на вашу кожу, вы согласны?
Он подошел к вытяжному шкафу и открыл дверцы, те противно лязгнули, стукнувшись о стенки соседних шкафов. Вернулся «доктор» уже с бутылью без этикетки и без пробки и начал аккуратно лить кислоту тонкой струйкой на комбинезон. Завоняло чем-то противным, едкая жидкость стремительно просочилась сквозь ткань. Тридцать-Четвёртый прошипел:
— Сука…
«Доктор» не обратил на это никакого внимания. Он с видимым интересом наблюдал за тем, как расползается ткань комбинезона, как на обнажающемся теле расцветают химические ожоги. Временами он что-то довольно бормотал себе под нос и то и дело бросал взгляд на наручные часы. Когда комбинезон окончательно пришел в негодность, а остатки ткани упали на пол, «доктор» вновь взял уже знакомый Тридцать-Четвёртому шланг. Правда, на этот раз вода была теплой. Впрочем, легче от этого не стало – оказалось, что напор воды можно сделать еще сильнее. Тридцать-Четвёртый вскрикнул, когда струя прошлась прямо по ожогам, срывая ошметки кожи со свежих волдырей.
— Прекрасно, прекрасно, – негромко сказал «доктор» и подцепил пинцетом несколько лоскутов. Аккуратно их отсек и положил куда-то на стол (Тридцать-Четвёртому не было видно). После это «доктор» настроил свет так, чтобы лампы освещали только само кресло и пространство около полутора метров вокруг, все остальные погасли.
— Нам чего-то не хватает? — почти ласково поинтересовался он, после чего некоторое время что-то перебирал в одном из лотков. Затем вернулся к креслу и, игнорируя злой взгляд пленника, начал вновь нажимать на какие-то педали. С негромким жужжанием ноги Тридцать-Четвёртого поднялись и вскоре оказались в горизонтальном положении, а верхняя часть тела, наоборот, отклонилась.
— Вам хорошо видно, друг мой? — спросил «доктор». Ответ ему явно не требовался, поскольку он уже поправлял подголовник кресла так, чтобы Тридцать-Четвёртый мог смотреть на собственные ноги.
Ни к чему хорошему это не могло привести.

Ангар

С краской закончили довольно быстро, после чего механики подошли к танку с кувалдами и зубилами. Споро выбив несколько пальцев, они оттащили траки в сторону, затем раскатали гусеницы и приподняли танк на подъемниках, после чего окончательно вытащили их из-под машины. Следом за этим под днище подвели несколько подпорок и опустили танк на них.
К разутой машине подошли люди с ломами и гайковертами и стали один за другим снимать катки и ленивцы. Периодически кто-то залезал в рубку и трогал рукоятки передач, сцепление, тормоза, внимательно наблюдая за тем, как реагируют торсионы, изучая, как именно переделали и переделали ли вообще подвеску Кристи. Временами доставали ту или иную тягу и откладывали в сторону для исследования. По обрубкам механики текло масло – иногда тягучими медленными каплями, а иногда и тонкими струйками, в зависимости от того, что именно делали с танком. Масло то и дело доливали, чтобы оно не кончалось. Пробы, разумеется, были уже взяты, образцы совпадали с трофейным, оттого и лили именно его. Ну и еще для чистоты исследования, конечно.
Делом были заняты все, лишних в ангаре не было.

Операционная

— Ну что вы, друг мой, право слово, разве стоит кричать, когда еще не больно?
Интонации «доктора» стали вкрадчивыми.
— На чем мы с вами остановились, на скальпеле? Замечательный инструмент, крайне полезный, вы согласны? Смотрите. Сперва я сделаю им надрезы по кругу, — он очертил предполагаемую область обещанным скальпелем, не касаясь им кожи, – а потом вдоль малой берцовой кости до лодыжки. Вы следите за моей мыслью?
«Доктор» взмахнул скальпелем словно дирижерской палочкой.
— Затем... затем я начну аккуратно снимать кожу с ваших ног. Пожалуй, нужно будет вырвать вам ногти, иначе они будут мешать — а мы ведь не хотим, чтобы нам что-то мешало, снять всю кожу по пальцы включительно, верно?
Тридцать-Четвёртый напряженно следил за движением скальпеля. Все происходящее было похоже на кошмарный сон, вот только проснуться не получалось. Отчего-то больше всего пугала вежливость «доктора», даже больше, чем энтузиазм, с которым тот рассказывал о своих планах.
— Снимать мне помогут замечательные приспособления, вам должно понравиться. Смотрите, это называется зажим Бильрота. Крайне полезная вещица, искренне рекомендую. С помощью таких зажимов можно подцепить кожу, а потом приподнять, не нарушая целостности. Прекрасно, правда? Когда это будет сделано, то можно будет ввести в разрезы ранорасширитель.
«Доктор» потянулся к столу и вынул из лотка угрожающего вида штуковину.
— С его помощью — я модернизировал его, только посмотрите, друг мой, какие острые кромки! Понимаю, вы удивлены такому использованию обычного вроде бы предмета, но это ничего, мне даже приятно. С его помощью можно подрезать кожу и аккуратно отделять от мышц. А знаете, что самое невероятное?
Морщинки в уголках глаз «доктора» сдвинулись, явно показывая невидимую под маской улыбку.
— Все это вы сможете увидеть собственными глазами — я сделаю так, чтобы вы все время находились в сознании.
Тридцать-Четвёртый задергался в оковах. Разумом он понимал, что вырваться не получится, но оставаться спокойным, пока какой-то псих, что-то тихо напевая, под нос готовит свои орудия пыток…
Тем временем «доктор», не обращая внимания на бесплодные попытки сбежать, воткнул Тридцать-Четвёртому в вену «бабочку» с несколькими выводами для капельницы. В один из них уже была подсоединена капельница с чем-то темным. «Доктор» отрегулировал подачу жидкости и взял со стола шприц.
— А вот и нужное нам лекарство. Всего один укол, не переживайте, друг мой. И не обращайте внимания на капельницу.
Он ловко ввел иглу в «бабочку». Тридцать-Четвёртому показалось, что по руке промчался жидкий огонь – впрочем, возможно, дело было в паникующем сознании. «Доктор» легонько похлопал его по руке.
— Ну вот и все, можно приступать.

Он подошел к зафиксированным ногам и осторожно коснулся острием скальпеля кожи чуть пониже ремня, затем вдруг остановился, наклонился к подножке кресла и что-то сделал. Из-под предполагаемого места разреза часть подушки подножника отъехала вниз. «Доктор» обошел кресло с другой стороны и повторил свои действия.

— Чтобы не мешало, — отвлеченно пояснил он, а в следующую секунду уже уверенно вел скальпелем по намеченным невидимым линиям, стараясь не повредить мышцы, а рассекать только кожу.

Тридцать-Четвёртый зашипел. «Доктор» явно не в первый раз проделывал подобное, поскольку не остановился ни на мгновение и не обращал внимания на кровь, свободно льющуюся из пореза. Боль была неприятной, мерзкой, хоть и терпимой. Тридцать-Четвёртый снова зашипел, когда лезвие начало скользить вдоль ноги. Боль постепенно усиливалась, сосредотачивалась в ногах, и отвлечься у Тридцать -Четвёртого не получалось, более того, казалось, будто в сознании осталось только это: темная комната, круг света, кресло, безжалостные руки мучителя и нарастающая агония.

«Что мне вколола эта сука?» — мелькнуло у него в голове.

Тем временем «доктор» закончил со второй ногой, обстоятельно оглядел свою работу и взял уже знакомую Тридцать-Четвёртому склянку. Он смазал кислотой ногти на одной ступне, затем проделал ту же операцию с другой.

— Хочу вам сообщить, что использую только стерильный инструмент. И временами разрабатываю нужные мне приборы сам. Вот, например…

«Доктор» достал из лотка нечто.

— Очень удобная вещь. Удлиненный скальпель с изогнутым наконечником, незаменим в случаях, когда надо отделить кожу в труднодоступных местах. Примерно так… Хотя нет, с ним я вас познакомлю чуть попозже. Сейчас время для уже знакомого вам расширителя.

Тридцать-Четвёртый дернулся, но он был надежно зафиксирован. «Доктор» туже затянул сдерживающие пленника ремни, затем взял обещанный расширитель ран. Острые края стальных пластин проникли в порез, и кровь заструилась сильнее, Тридцать-Четвёртый замычал, почему-то кричать он не мог, и попытался вывернуться. Телу бесполезно было объяснять, что это ни к чему не приведет. Садист (а Тридцать-Четвёртый окончательно убедился, что перед ним именно садист) повел стальными пластинами внутри пореза, методично отделяя кожу от мышц, аккуратно придерживая лоскуты.

— Жгут? — сам себя спросил «доктор». — Да, верно, мы же не хотим, чтобы все закончилось, еще не начавшись?

Он и в самом деле наложил несильный жгут повыше коленного ремня и проделал то же самое со второй ногой. Закончив с порезами, «доктор» вернулся к пальцам, удовлетворенно покивал и потянулся за пинцетом, которым аккуратно подцепил отслоившиеся ногти. Их он бросил в кювету. Затем критично осмотрел все, взял какие-то щипцы и уцепился ими за маленький кусочек ногтя, который остался на пальце, с силой рванул его. Тридцать -Четвёртому показалось, что в глазах зажглись фары транспортного самолета на посадке. От боли он дернулся так, что кресло звякнуло внутри чем-то железным, а «доктор» спокойно продолжал. Он взял соду и засыпал обожженные кислотой участки кожи, осмотрел их и удовлетворенно поцокал языком. Сода, вступив в реакцию с кислотой, жгла, запахло чем-то противным и сладковатым.

«Доктор» вернулся к разрезам и взял свой изогнутый скальпель.

— А вот и для него настало время. Вы готовы?

После этих слов он оттянул кусочек кожи и завел туда инструмент. Тридцать-Четвёртому казалось, что вряд ли он сумел бы почувствовать разницу, но выяснилось, что он крупно ошибся — скальпель, методично отрезающий волокно за волокном, перепутать с модифицированным ранорасширителем было невозможно. Впрочем, и то, и другое приносило только боль, от которой не было надежды избавиться.

Сколько прошло времени, Тридцать-Четвёртый не сумел бы сказать, но бесконечно долгие минуты спустя «доктор» уже держал перед его лицом кусок снятой кожи, с которого изредка срывались капли, а глаза его снова улыбались.

— Смотрите, друг мой. Это ваша шкура с левой ноги. А сейчас я перейду к правой. Замечательно, правда? У вас хорошая кожа, из нее выйдет приличный аксессуар. Правда, я пока еще не придумал, какой именно. Но не волнуйтесь, я умею работать с таким нежным материалом, как человеческая кожа. При неправильной выделке она может испортиться, а мы же не хотим, чтобы все было зазря? Зачем еще я возился бы тут с таким недочеловеком, как вы? Грубовата, конечно, для перчаток, но…

После этих слов кусок кожи лег в кювету. Не к ногтям, в какую-то другую.

Тридцать-Четвёртый сцепил зубы. Нет, он ошибся, это не просто садист, это псих и явно извращенец… получающий удовольствие от пыток и от боли своих жертв. Пусть подавится, сука, танки умеют терпеть.

Тем временем «доктор» нажал на какую-то кнопку, и сверху упали две петли с карабинами. Он расстегнул один из них и подцепил петлей освежеванную ногу.

— Такая красная, совсем не похожая на вторую. Яркая, сочная, свежая. Вы не находите, друг мой, что теперь в ней раскрылась красота, которую до этого скрывала кожа? Не беспокойтесь, мы на этом не остановимся. Это только начало, у нас впереди весь день и не один... Но меня торопят, поэтому я постараюсь побыстрее.

Вторую ногу «доктор» освежевал столь же методично, но на этот раз Тридцать-Четвёртый изо всех сил старался не дергаться и молчать. Получалось плохо, он и не знал до этого, сколько на ногах точек, которыми можно чувствовать. Закончив с голенями, «доктор» взял какой-то баллон и обрызгал обнаженное мясо ниже коленей. Тридцать-Четвёртый взвыл, его голени покрылись кровавой изморозью.

— Это криогенный препарат, — пояснил садист. — Чтобы я мог закрепить ноги и продолжать дальше. Вам нравится? Только посмотрите, какие узоры. Неповторимые и такие хрупкие.

После сказанного он в очередной раз нажал на какие-то невидимые Тридцать-Четвёртому педали под креслом. Что-то щелкнуло, снизу выскочили две подпорки, к которым «доктор» споро притянул голени дополнительными ремнями.

— Удобно? — любезно поинтересовался он и шагнул в сторону, пропав из поля зрения Тридцать-Четвёртого. Тот не успел даже предположить, куда «доктор» делся, как по ногам прошел разряд тока, воздействуя прямо на оголенные мышцы. Тридцать-Четвёртого выгнуло в непроизвольной судороге.

— Прекрасно держат. А ток вас взбодрит. Бодрит ведь, верно? Это даже полезно, мне крайне любопытно, как вы запоете, когда я закончу с самым неинтересным. Ноги — это так скучно, но скоро я перейду выше.

«Доктор» снова появился перед глазами тяжело дышащего Тридцать-Четвёртого. Маска на его лице чуть сползла и была забрызгана кровью, как и чисто белый еще совсем недавно халат.

— А вы еще неплохо держитесь. Даже удивительно, для такой твари, как вы. Французы к этому моменту уже молили о смерти. Ну что, посмотрим, что будет дальше.

Он поглядел на обмороженные криогеном голени, задумчиво хмыкнул.

— А почему бы и нет, в самом деле? Холод уже был, добавим немного огня?

«Сука», — беспомощно выругался про себя Тридцать-Четвёртый, наблюдая, как «доктор» не спеша подходит к стеллажу и сначала достает горелку, а потом придирчиво выбирает баллон.

— Это должно быть забавно, — сообщил он пленнику, открыл вентиль и чиркнул спичкой. Пламя загудело, вырываясь из сопла. «Доктор» молча поднес горелку к обнаженным мышцам пленника. Что-то противно зашипело, затем Тридцать-Четвёртый почуял тошнотворный запах паленой плоти и только потом заорал — все благие намерения стоически молчать пошли прахом. Он попытался, он честно попытался взять себя в руки, пока его мышцы обугливались под еле слышный (или даже воображаемый?) треск пламени, и даже сумел захлопнуть рот и сцепить зубы. Но вот полностью сдержать стоны не удавалось, боль впивалась в сознание огромным бледным псом, выгрызая остатки разума и требуя забыть о мнимой гордости и взамен извиваться в путах и молить о пощаде.

«Доктор» перекрыл вентиль и с видимым удивлением взглянул на Тридцать-Четвёртого. Тот тяжело дышал, изо всех сил стискивая зубы.

— Интересно, интересно, — пробормотал «доктор», в его голосе Тридцать-Четвёртому сквозь пелену боли послышался азарт. — Пожалуй, я даже сделаю тебе подарок. Мы же не хотим, чтобы такой стойкий экземпляр испортил себе зубы, верно? Я подарю тебе кляп, друг мой.

Он отложил горелку и взял из очередного лотка зубной зажим, затем ловко вставил его Тридцать-Четвёртому в рот и раздвинул челюсти.

— Так-так, — шептал он, а в его глазах за круглыми стеклами очков Тридцать-Четвёртому чудился безумный блеск. — Так-так. Что же нам использовать?

«Доктор» подцепил какую-то палку с цепями по бокам, засунул ее в разинутый рот, а цепи застегнул за подголовником. Полюбовался на картину и снял зубной зажим.

— Прекрасно, — удовлетворенно сказал он. Проверил капельницу, что-то там подкрутил, затем перестегнул фиксирующие ремни повыше, освободив бедра своей жертвы, и после снова взялся за скальпель.

Тридцать-Четвёртый не знал, как он сумел сдержаться. Если бы он верил в бога, то молился бы, впрочем, все равно в его памяти ни единой молитвы не было. Да это и к лучшему, наверное. Остатками сознания между накатывающими волнами боли Тридцать-Четвёртый цеплялся за железную решимость молчать. «Доктор» продолжал говорить вслух, рассказывать, что делает и что только собирается делать, но Тридцать-Четвёртый его почти не слышал. Ни когда тот что-то азартно бормотал, дергая за волокна мышц, ни когда с каждого бедра поочередно снимал лоскуты кожи, ни когда снова обрабатывал обнаженную плоть криогенным составом.

Иногда «доктор» обращался прямо к нему, но Тридцать-Четвёртый почти не понимал слов, вычленяя только чередующиеся «тварь» и «друг мой». Ему и не требовалось понимать, ему казалось, что садист хочет, чтобы он сдался, заорал, показал свою слабость — все, как он любит. И Тридцать-Четвёртый держался, хотя бы для того, чтобы хоть так послать «доктора» на хер.

Ему почти удалось впасть в некое подобие странного транса, когда «доктор» достал ампутационную пилу и в несколько взмахов отрезал ногу чуть пониже колена. Тридцать-Четвёртый отчаянно дернулся и издал невнятный звук.

— Надо же, — задумчиво сказал «доктор», изучая аккуратный спил, — все же правду про вас говорят, что вы все — твари без чувств и эмоций. Нелюди. Доказательство налицо, друг мой. Я отрезал вам ногу, а вы все держитесь. С другой стороны, это же замечательно! Ваше сознание еще не погрузилось в безумие, вы еще способны чувствовать боль! Наслаждаться ею, обнимать ее, как дорогую подругу, как страстную любовницу, как истинный источник наслаждения! Как же это прекрасно!

Его голос с каждым словом становился все безумнее, он захохотал, откинув голову. Маска сползла, открыв пухлое лицо с длинным носом, тонкими, словно прорезанными бритвой, бледными губами. Шапочка сползла на затылок и грозила упасть, капли крови уже успели забрызгать и ее. Тридцать-Четвёртый устало закрыл глаза — смотреть в лицо садисту ему хотелось еще меньше, чем видеть свои изуродованные ноги. Сейчас он мечтал о том, что «доктор» сделал одну-единственную ошибку, позволившую бы ему умереть… Хотя нет, где-то в мечтах все еще была одна летунья. Недосягаемая, куда ему, ползающему, до авиации. Но вот скромница БМ «Катюша»…

Передышка закончилась, мгновенно выветрив все мысли о самолетах и Катюшах. И надеяться на ошибку «доктора» явно не стоило — тот знал и любил свое дело, действуя четко и выверенно даже в момент своего возбуждения от встречи с достойным объектом. Но в какой-то момент действие введенного в самом начале лекарства, похоже, начало ослабевать, и когда «доктор» примерился пилой ко второй ноге, Тридцать-Четвёртый все же потерял сознание.

Ангар

Закончив с ходовой, механики посмотрели на бронеплиты и взялись за автогены и отбойники. Снимали, что могли — где-то отбивали заклепки, где-то резали автогеном. Слитая солярка стояла в сторонке, баки заранее были заполнены негорючей жидкостью, а двигатель отсоединен от топливопроводов.

Обнажив борта, специалисты внимательно изучали систему выхлопа, также заинтересовались системой вращения башни. Ствол несколько раз пробили, забирая пробы, просветили, изучая что-то, и, в конце концов, сделали еще одну сквозную дырку недалеко от фартука.

После этого, закончив с системой выхлопа, механики принялись за проводку и электрику. Временами приходилось работать молотками и кусачками, где-то приходилось прикладывать немало усилий, отвинчивая гайки. Люди суетились вокруг трофея, рассматривали и систему охлаждения, и топливную систему, и систему фильтрации воздуха, и расположение боеукладки. Каждую муфту, каждый переход и шланг аккуратно (когда получалось) откручивали и максимально подробно изучали, детально исследовали каждое соединение.

Некоторые детали откладывали в отдельные ящики — для последующего подробного анализа. Кроме того, слили бензин и промыли бензобаки, все собрали в единую систему, отсоединили трансмиссию от вала и запустили двигатель. Дизель взревел, не чувствуя контроля. Механики снизили обороты, поиграли с режимами, затем двигатель остановили и демонтировали то, что хотели демонтировать, в том числе трансмиссию. Кто-то из людей в костюмах что-то считал, глядя на переплетение шестеренок и на то, как именно их перемещала вилка рукоятки трансмиссии. Иногда инженер приказывал кому-нибудь передвинуть рабочую шестерню сцепления или прокрутить первичный вал, что-то замеряя с хронометром. В конце концов потребовалось водрузить трансмиссию на место и снова завести танк, что и было проделано.

Пока двигатель работал, один из механиков сидел внутри и переключал передачи, пока остальные измеряли множество параметров, от силы переключения скорости до давления в цилиндрах двигателя.

Удовлетворившись полученными результатами, трансмиссию снова сняли и разобрали на кусочки, некоторые части ее отправились в железные боксы, как и ряд проб и других деталей. От машины, которая теперь была похожа больше на нелепую металлическую конструкцию, чем на танк, осталась только только лобовая бронедеталь с фартуком и исковерканной пушкой.

— Когда закончите, проведите испытания, — сказал кто-то в штаском.

С трофеем провозились еще несколько часов. После из ангара вывезли все, что требовалось, а останки танка вытащили на поле в качестве мишени. Рядом установили несколько листов брони, под оригинальными углами наклепывать их обратно никто не собирался. Позвонив на КПП об окончании сбора материала, бригада удалилась.

Операционная.

Когда Тридцать-Четвёртый вынырнул из обморока, «доктор» стоял над ним, внимательно изучая капельницу.

— Очнулись, дорогой мой? — жизнерадостно спросил он, не отрывая взгляда от емкости с каким-то очередным лекарством. Или наркотиком? Без разницы. Тридцать-Четвёртый вяло удивился отсутствию боли и вообще каких-то чувств в правой ноге. Он скосил глаза вниз.

Лучше бы он этого не делал. Тогда мог бы считать, что отрезание ноги по колено ему причудилось в горячке. С другой стороны, вторая нога еще была на месте, хоть и представляла из себя ужасное зрелище.

— Признаюсь, мне пришлось постараться, чтобы оставить вас в живых, — сказал «доктор». — Еще один признак низшего организма, я полагаю — сложно ориентироваться на уровень боли, если вы, друг мой, так неохотно идете на сотрудничество.

Его голос был противным и отдавался на языке чем-то сладким. Или это скорее про запах подгоревшей плоти, все еще витающий в воздухе? Тридцать-Четвёртый не потрудился ответить, да и не смог бы — кляп все еще находился у него во рту.

— Но теперь-то вы снова в мире живых, верно? Гляньте-ка, я хочу вам кое-что показать.

«Доктор» повернул подголовник кресла в сторону, не оставляя Тридцать-Четвёртому иного выбора кроме как смотреть туда, куда его направили. Тот отчетливо видел отведенную в сторону руку, крепко примотанную ремнями к какой-то перекладине. Не ту, в которой все еще торчала «бабочка», вторую.

— Готовы? — вкрадчиво поинтересовался «доктор» и театральным жестом достал из-за спины отрезанную по колено ногу с остатками мышц и жил. Гордо продемонстрировал результат своей «работы», а затем насадил ее Тридцать-Четвёртому на беспомощно дернувшиеся пальцы, просунув их сквозь отверстия, явно проделанные, пока он валялся без сознания.

— Правда, необычный сувенир? Вряд ли вы когда-нибудь получали что-то подобное. И больше никогда не получите, так что наслаждайтесь сейчас, пока есть возможность.

Тридцать-Четвёртого стошнило бы от ужаса и отвращения — если бы было чем. Сухие спазмы рвали горло, он искренне пытался стряхнуть кошмарный «подарок» со своих пальцев, но изуродованная плоть держалась неожиданно крепко, а рука была слишком перетянута и не слушалась своего владельца.

— Но я рад, что вы наконец пришли в себя. Мы перейдем к самому интересному — рассмотрим в подробностях все-все ваши внутренние системы. И некоторые внешние. Захватывающе, правда? — это «доктор» почти интимно прошептал Тридцать-Четвёртому прямо на ухо.

— С чего бы начать? — задумчиво спросил он сам себя, цепким взглядом окидывая распластанное перед ним тело. — Может, на этот раз?..

Он щелкнул пальцами, взял со стола уже знакомый Тридцать-Четвёртому скальпель, отчего-то сейчас снова чистый, и уверенно очертил им полукруг в паху. Пока — не касаясь кожи.

— Пожалуй, да, — согласился «доктор» со своими мыслями.

Дальнейшее слилось для Тридцать-Четвёртого в бессвязные обрывки боли. Вот «доктор» берет его пенис и уверенно вводит расширитель в уретру, вот острая резь знаменует собой внутренние разрывы канала, вот садист сосредоточенно льет внутрь какую-то жидкость из пробирки, и с каждой каплей пах словно охватывает огнем. Что было между — в памяти не задержалось.

Сил орать не было — сейчас Тридцать-Четвёртый уже не помнил о своем стремлении терпеть. Если бы от него требовали ответы, тогда был бы смысл, но в том-то и дело, что у него ничего не спрашивали. Все, что с ним делали, служило одной цели — удовлетворению больного извращенца в халате, который сейчас ласково поглаживал его по бедру, внимательно наблюдая за реакцией на вливаемую жидкость.

— На мочевой пузырь я посмотрю чуть позже, — доверительно сообщил ему «доктор». — А пока мой состав работает над ним изнутри, я погляжу на что-нибудь еще. И не переживайте, вы не умрете. Пока. Я за этим слежу.

Он уверенным движением полоснул скальпелем по туловищу. По сравнению с мукой в паху эту боль Тридцать-Четвёртый даже сначала не заметил, только почувствовал, как «доктор» каким-то предметом ворошит в его вспоротом животе, аккуратно что-то двигая. Затем еле дернулся, ощутив тычок в желудок… да, это, скорее всего, был именно его желудок. «Доктор» довольно хмыкнул, залез ладонью в разрез и приподнял орган так, чтобы Тридцать-Четвёртый все хорошо видел.

— Смотрите-смотрите, друг мой. И не закрывайте глаз, иначе мне придется отрезать вам веки. Впрочем… наверное, я все равно это сделаю. Но вы смотрите. Вот этим, — «доктор» легонько сжал желудок, вызвав у Тридцать-Четвёртого сдавленный хрип, — вы, твари, перевариваете всю ту жратву, которую потребляете. В прекрасном состоянии, кстати, поздравляю вас с отменным здоровьем. С бывшим отменным здоровьем, — поправился он, любовно погладил желудок пальцем и опустил его на место.

Тридцать-Четвёртому было тяжело дышать, тело непроизвольно вздрагивало. Отчаянно болели ноги, даже отрезанная, от паха распространялись волны жгучей боли, изуродованная нога мертвым грузом висела на пальцах, а у него не было сил даже заорать… или хотя бы проклясть садиста, с наслаждением сейчас копающегося у него в кишках. И возможности сдохнуть прямо сейчас тоже не было.

Печень отделялась невыносимо медленно — или очень быстро, зависит от того, с чьей точки зрения смотреть. Где-то в перерыве между печенью и одной из почек Тридцать-Четвёртый вдруг осознал, что во вторую руку «доктор» воткнул ему вторую «бабочку» — видимо, с очередной дозой химии, призванной держать его в живых.

— И глистов нет, прекрасно-прекрасно. В самом деле, отменное здоровье. Как там поживает наш мочевой пузырь?

Ослепляющая резь прошила низ спины и живота, Тридцать-Четвёртый сдавленно взвыл, и из него брызнул фонтанчик… чего-то, вызвав очередные судороги боли.

— Подождем еще немного. Так… легкие я оставлю на потом, как и сердце. А вот проводимость мы можем проверить прямо сейчас. Вы как, не против, друг мой? Впрочем, конечно же, не против.

Тридцать-Четвёртый ощутил спиной тепло, потом покалывание, все это время «доктор» смотрел ему в глаза. Так прошло несколько минут, опять потянуло паленым мясом, Тридцать-Четвёртый начал чувствовать легкие покалывания… которые без предупреждения перешли в сильный удар током. Его затрясло и выгнуло, казалось, будто из вспоротого живота сейчас вытряхнется все, что там еще находилось, сердце отчаянно колотилось, дурацкий орган, до сих пор работающий. Лучше бы оно остановилось и подарило забвение, бесполезный кусок плоти.

На очередном ударе тока Тридцать-Четвёртый снова отключился, но, казалось, что даже за гранью сознания его преследовала боль, тянущая и всеобъемлющая.

Из кроваво-красного комка агонии его выдернул резкий голос «доктора».

— Просыпайся, тварь! Не смей портить мне всю картину, очнись, скотина! И смотри, смотри на свое отражение!

Как будто бы у Тридцать-Четвёртого был другой выход. Он с трудом сфокусировал взгляд на зеркале, но увиденное уже не вызвало у него никакого отклика. «Доктор» выполнил свое обещание и в самом деле отрезал ему веки. Кое-где не хватало кожи, подбородок и правая скула оказались обожжены, ухо отчего-то синело, как при гангрене, левая щека была разрезана, а из другой торчала какая-то железка, чем-то смахивающая на сверло. Это лицо, изуродованное пытками и гримасой боли, было совершенно незнакомым, чьим-то другим, лицом какого-то неудачника, которому не повезло попасть под скальпель свихнувшегося палача. Глаза — вот единственное, что пока еще оставалось живым, но и глаза Тридцать-Четвёртый не узнавал.

— Забыл убрать. Погодите-ка…

Тридцать-Четвёртый почувствовал, как эту железку с силой выдирают из его щеки, кажется, вместе с зубами. Но смотреть на это ему уже не пришлось — «доктор» убрал зеркало.

— Ну и финальный штрих!

Безумие в голосе «доктора» уже было откровенным и почти осязаемым. Он схватил ножницы для ран и разрезал сначала одну ноздрю, а затем и вторую — видимо, для симметрии.

— Вот теперь замечательно! Остались сущие пустяки — мне крайне любопытны ваши легкие. Продержитесь еще, в конце концов, я же не зря использую на вас передовую медицину.

Тридцать-Четвёртому было уже все равно. Кажется, ему уже даже не было больно — по крайней мере, то, что он испытывал, описать простым словом «боль» было невозможно. Это как назвать каплей целый океан. Он перестал даже стонать — наверное, поэтому «доктор» вставил ему импровизированный свисток в гортань. А может, он просто таким образом решил отслеживать последние вздохи своей жертвы? Или окончательно свихнулся и вообразил эти хрипящие звуки музыкой.

Кто их знает, этих извращенцев?

Одно Тридцать-Четвёртого радовало — с такими ранами не живут. А значит, ему осталось немного.

Его сердце несколько раз останавливалось, он понимал это только по суете «доктора», связанной совсем не с его разворошенным брюхом. А после очередного запуска измученной мышцы садист вдруг ушел — и погасил свет.
Сколько времени Тридцать-Четвёртый провел в темноте, он не понял, а потом над ним засияло солнце, причиняя невыносимые муки пересохшим глазам. Удивительно, что он вообще мог еще что-то видеть. Рядом стоял Тигр. Извечный враг смотрел на него и не верил, что такое еще может жить.

— Добей.

Бесполезно, говорить Тридцать-Четвёртый уже не мог, хотя кляпа во рту уже не было. Но, кажется, Тигр уловил слабое движение разодранных губ, потому что твердо кивнул и навел на него оружие. Все случилось практически мгновенно, но для измученного Тридцать-Четвёртого это растянулось на целую вечность. Вот из ствола вырывается дым, за ним пламя, облачко окутывает оружие, как же долго летит снаряд, оказывается, можно видеть дрожь нагретого воздуха перед снарядом и то, как он разрывает его за собой, как обтекает и остается позади турбулентностями поток потревоженного газа. Вот снаряд касается лба, разрывает кожу, вперед устремляется ударная волна от него, вот снаряд тратит энергию, проникая в кость, и погружается все глубже. А потом приходит долгожданная смерть…

Полигон.

Стрельбы Тигра прошли успешно, с положенной дистанции он пробил лобовую деталь, через неделю стройные строчки докладов легли на стол командованию, сопровожденные таблицами и измерениями.

Расположение военной части Первого.

Тридцать-Четвёртый с воплем вскочил на лежанке, ударился лбом о верхний ярус нар, откатился в сторону и грохнулся со своего лежбища. Он был весь мокрый, словно мышь на вселенском потопе, с него буквально лило. ИС посмотрел на него осуждающе. Ведь предупреждал же обалдуя, чтобы не купался в такую осеннюю сырость, если рядом бани нету. А, когда до бани десять минут бегом от реки, то простыть можно запросто, и никакая баня уже не спасет.

Тридцать-Четвёртого било крупной дрожью. То ли с похмелья — вчера Второй лечил его народными методами, сразу после не менее народных методов Первого (той самой бани), но ведь кувшинку он достал на спор… То ли от простуды, которую выгнать так и не удалось, и теперь он температурил, то ли от всего сразу и от больного зуба мудрости, из-за которого щека начала припухать. Болело там давно, уже с месяц.

То ли от сна…

— Приснится же такое на больную голову, — буркнул Тридцать-Четвёртый. — Слышь, Первый, а наш штатный коновал все еще работает?

— Не все еще, а уже, ты вчера весь день провалялся в отключке, хорошо, что ждем подкрепления и окапываемся, но сходить к нему тебе надо. Может, таблеток даст каких.

— Ага, одну от головы, вторую от простуды. И зуб к черту выдерет, сил моих больше нету, угроблюсь я из-за него.

Тридцать-Четвёртый вышел из землянки и направился в сторону госпиталя.
В спину ему присвистнул от удивления ИС, а Первый хмыкнул — чтобы Тридцать-Четвёртый сам пошел к врачу с зубом? Наверное, уж очень сильного допек его этот зуб, даром что с лежанки слетел как ошпаренный.

@музыка: Korsika - Пустой перрон

@темы: текст, 18+, WTF Tanks 2016